ПОД ЗНАКОМ БЕДЫ

К годовщине депортации ингушского народа

Чистые лучистые глаза, открытое миловидное лицо и обезоруживающая улыбка - она и сейчас напоминает чем-то ту шестилетнюю малышку, на которую направил свой автомат солдат с красной звездочкой на шапке. Штык, блеснувший холодной сталью на утреннем февральском солнце, ничуть не напугал её. В счастливом детском неведении о грянувшей беде, в гигантских жерновах которой вдруг оказался весь ингушский народ, она смущенно и застенчиво улыбнулась солдату. Маленькая девчушка, еще не почувствовавшая на себе клеймо «врага народа», которым отметил её, невзирая на возраст, кровожадный кремлевский тиран, не ведала, что этому солдату приказано убить ее, если только она подумает куда-то убежать…

 

- ВСТАВАЙ, доченька, - разбудила ее на рассвете того ужасного дня мать и попыталась как могла объяснить своему ребенку происходящее. – Солдаты пришли, говорят, что повезут нас куда-то…

- А почему так рано? – протирая глаза, спросонок улыбнулась девочка. – Разве они не хотят тоже поспать еще немножко?

Известие о том, что всей семье предстоит какая-то поездка, даже обрадовало малышку:

- А нас на машине повезут, мама?

- Да… - тихо обронила мать, пряча слезы.

- Ну, тогда я быстренько соберусь! – радостно воскликнула девочка.

Пока поднятые на заре малыши – четыре сестренки и братик, оживленно галдя, спешили со сборами, стараясь скорее накинуть на себя одежду, их старшие братья и сестры, с тревогой и растерянностью собирали в дорогу нехитрую снедь. Военные то и дело срывались на крик о том, что кладь должна быть небольшой, выхватывали у них из рук узелки и швыряли в сторону…

- Когда нас вывели на улицу, вокруг было необычно шумно, - вспоминает Золобан Юсуповна Сампиева, 84-летняя жительница города Малгобека. – Во дворах голосили женщины, отовсюду неслись лай собак и громкое мычание коров… Эта странная атмосфера, непонятная и непривычная для нашего обычно тихого и спокойного Джейрхой-Юрта, навсегда отметилась в моей детской памяти, но в те часы она вовсе не напугала ни меня, ни моих младших брата и сестер. Мы в нетерпении ждали отъезда – предстоящее путешествие казалось нам полным интересных приключений… Что взять с несмышленых детей? Вскоре всю какофонию звуков заглушил рев моторов больших машин... Когда нас погрузили наверх, мы были на седьмом небе от радости и улыбались в предвкушении новых впечатлений.

Везли нас недолго. Выгрузив людей посреди заснеженного поля, машины отправились за новыми партиями несчастных. Мы остались в двойном кольце вооруженных солдат и мерзли там почти весь день. Уже смеркалось, когда вновь стали подъезжать ревущие моторами студебеккеры, которые теперь повезли всех на железнодорожный вокзал…

Долгий путь в изгнание в продуваемых насквозь, холодных товарных вагонах, под завязку набитых ничего не понимающими людьми, был не таким, как представляли его себе дети. В дороге заболел воспалением легких младший братишка маленькой Золобан. Без лекарств и какой либо медицинской помощи жить ему оставалось совсем мало. Как не силилась выходить своего ребенка мать, он протянул только до конца этой трагической и скорбной дороги в никуда. Безгрешного ангела приняла в себя далекая казахстанская земля, ставшая последним пристанищем для многих ингушских детей, женщин, стариков и мужчин, впервые оказавшихся бессильными спасти свой народ, обреченный на страдания.

- Ослабевших от болезней, голода и холода, нас привезли в Акмолинскую область, - говорит Золобан Юсуповна. – Так мы оказались в Первомайке - затерянном в снежной степи маленьком поселке, который еще называли тогда 15-й точкой. Всей нашей семье из восемнадцати человек предстояло как-то обустраиваться на новом месте. Здесь и прошло потом все мое детство…

 

ЗОЛОБАН Сампиева родилась 8 декабря 1937 года в городе Орджоникидзе. Ее отец Юсуп Гатиевич Сампиев был человеком деловым и хозяйственным. Впрочем, фамилию, указанную выше, он стал носить позже, а прежде все его знали как Дзарахова. Он владел тучным стадом скота, несколькими магазинами и до поры до времени был вполне обеспеченным человеком, не знавшим, благодаря хозяйской сметке и трудолюбию, недостатка в средствах. Потому, наверное, и имел возможность жениться три раза. Старшая жена рано ушла из жизни, а ее детей подкосила оспа. Жены Макка и Маликет (мама Золобан), мирно уживаясь, вели свои дома и хозяйство, заботясь о появившихся на свет наследниках.

Все шло своим чередом, пока новая власть, едва укрепившись на Кавказе, не объявила Юсупа и его брата Мурзабека кулаками. У братьев все отобрали, а им самим пришлось долго скрываться от расправы. Но все-таки деньги уже тогда решали многие проблемы. Отвалив немалую сумму властям, братья смогли вернуться к своим семьям. Тогда-то и пришлось Юсупу Гатиевичу поменять фамилию, чтобы жить дальше без опаски быть в любой момент схваченным и спокойно добывать пропитание своим детям.

В Казахстане, в тех нечеловеческих условиях жизни, Юсуп Сампиев сильно подорвал свое здоровье, а в 1947 году в одночасье сгорел от тифа. Год спустя умерла и его старшая жена Макка. После этого Маликет (она прожила до восьмидесяти лет) пришлось взять на себя заботу об оставшихся детях. Старшие помогали ей поднимать младших, принимаясь за любой тяжелый труд, лишь бы хоть как-то заработать копейку. О достатке, конечно, и мечтать в ту пору не приходилось - общих заработка едва хватало, чтобы  кое-как, с большим трудом сводить концы концами. Приходилось во всем отказывать себе, жить впроголодь. Так на самой грани существования влачил свою тяжкую судьбу весь ингушский народ.

- В 1947 году я сама отправилась в поселковую школу, чтобы записаться в первый класс, - рассказывает Золобан Юсуповна. – Не знаю, как местных детей, а нас, «врагов народа», никто учиться не заставлял. Наши старшие от зари до зари пропадали на тяжелых работах, у многих детей и одежонки-то мало-мальски приличной было, чтоб в школу ходить. Я сильно обрадовалась, когда меня приняли в первый класс. Учиться старалась хорошо, несмотря на то, что дома меня, как и других детей, ждали другие заботы – прибраться, привести в порядок одежду, еду приготовить и еще много чего. Помню, в третьем классе я уже научилась лепешки выпекать на всю семью, пока все старшие домочадцы были на работе. Понятно, что времени ни на какие детские игры у нас не было. Да мы и не знали, что дети должны играть – наше детство закончилось 23 февраля 1944 года.

Десятилетку я окончила на отлично, но учиться дальше не было никакой возможности. Уже с шестнадцати лет я, как потом и мои младшие сестры, помогала выделывать шкуры скота старшему брату Магомед-Гирею, работавшему на складе сырьевиком. Эти шкуры свозились отовсюду зимой, в трескучий мороз, а мы на складе размораживали их, обрабатывали, пересыпали солью, складывая затем в огромные штабеля, чтобы весной и летом заняться просушкой. Это был изнурительный и тяжелый труд, но других заработков нам никто не предлагал. Только склад или полевой стан, где до изнеможения трудились остальные члены нашей семьи…

Когда Золобан исполнился 21 год, в дом Сампиевых пришли сваты. Желанием выходить замуж юная красавица в ту пору не горела, но и ослушаться старших не могла. Ее муж Магомед Муцольгов успел к тому времени получить образование и работал товароведом. В этом браке родились три девочки, но долгим он не был. Глава молодой семьи вскоре сильно заболел и встретил свой смертный час в городе Грозном, едва успев вернуться туда со своей семьей лишь только в 1964 году.

Такой вот безрадостной случилась для Золобан долгожданная встреча с родиной... Оставшись с тремя маленькими детьми на руках, она не захотела оказаться обузой для матери и для старшего брата, который в это время поступил учиться на врача. Прожить на тридцать рублей пособия на детей было невозможно, а потому она решила заняться поисками работы. Молодая женщина сумела успешно закончить годичный педагогический класс, готовивший учителей при Карабулакской первой школе, и в 1965 году ее направили преподавать в Назрановскую среднюю школу №2.

Педагогическая стезя Золобан Юсуповны началась удачно. Старшие опытные коллеги быстро оценили ее таланты, и вскоре руководство школы доверило ей вести сразу два параллельных класса. Заработок увеличился, и это стало большим подспорьем для семьи. Подрастая, в эту же школу пришли учиться и дочери Золобан Сампиевой. Матери было спокойно от того, что дети рядом, на глазах, а потому она могла всецело посвятить себя полюбившейся работе.

 

В 1973 ГОДУ Золобан Юсуповна снова вышла замуж и перебралась в город Малгобек. Здесь она продолжила писать свою педагогическую поэму в стенах средней школы №20. На свет появились сын и еще две дочери. Но жизненные испытания и не думали отступать. Через десять лет ей пришлось навсегда оставить школу по семейным обстоятельствам. Дальше были годы тяжелого труда на стройках.

Узнавая биографию этой простой ингушской женщины, я невольно подумал, насколько все же несправедлива и жестока была к ней судьба. Жизнь посылала ей одно испытание за другим, словно мало было отнятого детства, отмеченного знаком большой беды. Тревога и боль, по сути, никогда не покидали её израненного сердца. Это только в последние годы, когда выросли и определились ее младшие дети, Золобан Юсуповна смогла немного перевести дух и вздохнуть облегченно.

Что бы ни случалось в ее жизни, она никогда не жаловалась окружающим, ни от кого не ждала поддержки или помощи. Вновь и вновь слушая диктофонную запись нашего разговора, многие детали которого остались за рамками этого газетного материала, я не переставал удивляться тому, сколько жизненной силы оказалось в этой хрупкой на вид женщине, устоявшей под ударами немилосердной судьбы. И ведь Золобан Юсуповна Сампиева не одна такая. Представительницы ее поколения могли бы поведать тысячи печальных и трагических историй, ставших страницами их биографий…

- Из всей нашей некогда большой семьи сегодня остались в живых только я и моя младшая сестра Казбан, - говорит героиня этого очерка. – Все остальные ушли в мир иной, унося с собой частичку моего сердца. Единственное, о чем я молю сейчас Всевышнего, чтобы не знали горя мои дети и внуки, чтобы над нашей Ингушетией всегда светило солнце и наша древняя земля процветала, принося радость и счастье всем живущим на ней людям. Я благодарю Аллаха за то, что Он дал мне хороших и заботливых детей. Больше мне ничего и не нужно…

В стихотворении «Ингушским мадоннам», принадлежащем перу известной кавказской поэтессы Марьям Льяновой, есть такие строки:

 

Ингушские мадонны! В вашу честь

Так мало слов хвалебных прозвучало.

Восславим, люди, родину и мать:

Они - всего живущего начало!

 

Этими замечательными строками я и хотел бы закончить свой очерк о женщине-матери, увидевшей самые страшные стороны жизни, жившей под знаком беды, но не сломившейся. Она сумела всё преодолеть, и при этом сохранила в душе тепло и доброту…

 

Ахмет ГАЗДИЕВ

 

На снимке: Золобан Юсуповна Сампиева, жительница города Малгобека

Фото автора

ДУХОВНОЕ БОГАТСТВО НАРОДНОЙ КУЛЬТУРЫ

Всевозможные челленджи, флешмобы, веб-экспедиции, фольклорные онлайн-марафоны и другие интересные мероприятия проходят в эти дни во всех регионах нашей страны в рамках продолжающейся общероссийской акции «Народная культура для школьников». Эта акция стала одним из ярких событий межведомственного культурно-образовательного проекта «Культура для школьников», который реализуется Министерством культуры Российской Федерации и Министерством просвещения России при участии Государственного Российского Дома народного творчества имени В.Д. Поленова. Региональным куратором проекта в Ингушетии стал республиканский Дом народного творчества, объединяющий под своими флагами все городские и сельские учреждения клубного типа. В минувшую субботу эстафету акции принимали в Доме культуры сельского поселения Зязиков-Юрт.

ОТКРЫВАЯ встречу, художественный руководитель республиканского Дома народного творчества Асет Абдурзакова отметила, что со дня старта общероссийской акции «Народная культура для школьников» в республике уже прошло огромное количество мероприятий, участвуя в которых, школьники и молодежь Ингушетии знакомятся с многонациональными традициями России. Организаторы используют современные и популярные среди молодежи форматы, которые позволяют привлекать к активной исследовательской и творческой детальности большое количество участников.

Первый этап акции стартовал в январе, когда в Ингушетии прошла целая серия тематических детских и юношеских онлайн-мероприятий, отражающих многообразие святочных гуляний и традиций зимнего ряжения разных народов России. Кроме того, Дом народного творчества провел «ФолкУрок» в Назрановском политехническом колледже, в ходе которого участники мастерской «Истинг», работающей на базе РДНТ, продемонстрировали процесс изготовления старинных ингушских войлочных ковров  - от валяния шерсти до изготовления этого уникального предмета быта ингушского народа.

- Именно народное творчество возвращает нам нашу национальную память, воспитывает национальное самосознание и мы начинаем по-новому, с большим уважением относиться к традициям и обычаям других народов России, в основе которых лежат глубочайшие этические, эстетические, духовно-нравственные и гражданского-патриотические ценности, - напомнила Асет Магометовна, обращаясь к школьникам. – Прикосновение к таким ценностям всегда одухотворяет человека, обогащает его внутренний мир, и я очень надеюсь, что сегодняшние мероприятия, подготовленное нашими уважаемыми коллегами,  не оставит никого из вас равнодушными.

Всех гостей встречали в этот день в Зязиков-Юртовском Доме культуры русскими блинами и ингушскими чапильгаш. На расположившейся в холле импровизированной кухне хозяйничали сотрудницы ДК Марет Шадиева и Райшат Цурова. В новом амплуа они не только потчевали гостей блюдами национальной кухни, но и давали мастер-классы для будущих хозяек – школьниц сельской СОШ №26. Сначала девочки с интересом внимали рассказу старших, а потом под их присмотром и сами принялись за дело. И надо отметить, что первый блин ни у кого из них не оказался комом.

После вкусного и сытного приема гостей ждало увлекательное знакомство с русским и ингушским национальным костюмом. Эту миссию взяла на себя художественный руководитель ДК, известная поэтесса Тамара Чаниева. Национальный костюм, отметила она, является частью культуры и характера любого народа, его историей, выраженной в мельчайших деталях вышивки и узора.

Для каждого народа, и для ингушей в том числе, национальная одежда является предметом особой гордости. Исследователи, обращающие свои взоры к традиционной культуре ингушского народа, отмечают, что ингушский национальный костюм, претерпевший в ХХ веке немало изменений, отразил в себе и склад жизни народа, и его эстетические принципы.

Одной из основных деталей мужского костюма был бешмет - тип полукафтана, туго обтягивающего фигуру. Он застегивался до пояса на сделанные из шнурка пуговицы-узелки и петли, имел высокий стоячий воротник и длинные суживавшиеся к кисти рукава, застегивавшиеся на такие же пуговицы. Ниже талии бешмет расширялся, подчеркивая стройность фигуры. Штаны слегка сужались книзу и заправлялись в теплые суконные чулки, закрывавшие ногу от ступни до колена. Под коленями их подвязывали ремешками.

Такая одежда в сочетании с легкой мягкой обувью из сафьяна или сыромятной кожи вполне отвечала условиям жизни воина и охотника. Она не стесняла движений, позволяя лазить по скалам, бесшумно ходить по горным тропам. В то же время традиционный костюм соответствовал эталону мужской красоты, который подразумевал стройность, подтянутость, широкие плечи и тонкую талию.

Праздничный мужской костюм включал в себя черкеску, которая одевалась поверх бешмета и шилась из лучших сортов сукна. Покрой черкески совпадал с бешметом, но она застегивалась только у талии и не имела воротника. Прямые и широкие рукава в парадных черкесках спускались ниже кисти. Такие черкески носили с отогнутыми рукавами.

Выразительной деталью черкески были нашитые по обеим сторонам груди газырницы - карманы с мелкими отделениями, в которые вкладывали газыри - деревянные трубочки с зарядами для огнестрельного оружия. К концу XIX века, с появлением пятизарядной винтовки, газырницы утратили свое значение и сохранились в качестве украшения. Черкеску носили застегнутой и подпоясанной узким поясом, на котором висел кинжал, иногда шашка или пистолет.

Характерная ингушская одежда - бурка, накидка с узкими плечами, колоколом расширяющаяся книзу. Это идеальная одежда для всадника, защищающая и его, и лошадь от дождя, снега, ветра и жары. При ночлеге в поле бурка служила также подстилкой и одеялом. Головным убором ингушей была шапка из овчины, скроенная папахой. В дорогу поверх папахи обычно надевался башлык. Для мужской одежды ингушей характерна темная цветовая гамма. Башлыки и бешметы были обычно контрастного цвета, оживляя костюм ярким пятном.

История традиционной одежды ингушей свидетельствует, что женская одежда обычно подчеркивала возрастные и социальные различия. Все ингушские женщины в XIX веке носили распашное платье до пола, без воротника и с застежкой у пояса. Рукав платья был разрезан почти до плеча, спускался ниже кисти руки и закруглялся внизу. Парадные платья шили из бархата или тяжелого шелка. Под платье поверх рубашки носили короткий туго облегающий кафтанчик с узкими рукавами. Он застегивался спереди до пояса и иногда имел стоячий воротничок. На кафтанчик обычно нашивали в качестве украшений серебряные застежки - вызолоченные, с бирюзой или с цветными стеклами, с гравировкой чернью или филигранью. Форма этих застежек сохранялась без изменений столетиями. Полы и рукава украшали золотым шитьем.

Еще одно важное украшение женской одежды - пояс. Его надевали поверх платья. Пояс мог быть кожаным или из ткани, но обязательно с большими серебряными пряжками и бляхами. Самыми красивыми и ценными были пояса из серебра. Их вместе с нагрудными застежками передавали по наследству из поколения в поколение.

После знакомства с национальными костюмами творческий марафон продолжился в концертном зале, на сцену которого вышли воспитанники руководителя творческого объединения «Веселые нотки» Фатимы Чапановой и хореографа Заурбека Дахкильгова. Они исполнили русские и ингушские народные танцы. В небольшом концерте нашлось место и залихватским русским частушкам.

Позже школьники заглянули в сельскую библиотеку, нашедшую пристанище под крышей ДК. Библиотекарь Лариса Яшумова подготовила для них специальную книжную выставку, рассказывающую о многообразии национальной культуры народов России, и небольшую викторину о государственной символике России и Ингушетии.

Свои творческие навыки ребятам удалось продемонстрировать, переместившись в художественный зал. Здесь их уже ждали мольберты, кисти, краски и более близкое знакомство с матрешкой – знаменитым русским сувениром, созданным более столетия назад художником Сергеем Малютиным. Школьникам была предоставлена возможность раскрасить предложенные им эскизы матрешки. В этом ребятам с удовольствием помогала Асет Абдурзакова, а Тамара Чаниева между тем рассказывала о том, как на всемирной выставке в Париже, проходившей в 1900 году, матрешка в одночасье получила широкое признание и стала с той поры узнаваемым символом России.

Русская матрешка – символ матери, символ плодородия и щедрой русской души. Изготовление этого сувенира – процесс долгий и трудоемкий. Начинается он с выбора древесины. Как правило, это липа, береза или ольха. Срубленное дерево оставляют на пару лет на свежем воздухе и только после этого за дело принимается токарь. Сначала вытачивается самая маленькая цельная фигурка, потом нижняя и верхняя часть следующей... Позже с помощью росписи игрушке придают индивидуальность.

Вовсе не обязательно, чтобы все матрешки были расписаны одинаково – у каждой школы свои каноны. При этом часто используются сюжеты из русских народных сказок – богатыри, купцы, грибы-боровички. Но самым популярным остается образ русской деревенской красавицы в сарафане.

Работники Дома культуры сельского поселения Зязиков-Юрт, принимавшего у себя эстафету общероссийской акции «Народная культура для школьников», как всегда, оказались на высоте. Здесь умеют находить интересные, нестандартные решения и подходы в проведении тех или иных мероприятий. И в этом несомненная заслуга культорганизатора Илеза Гатагажева – по-настоящему творческого и увлеченного своим делом человека. На этот раз ему вместе с коллегами удалось пробудить интерес школьников к многонациональным традициям России и духовному богатству народной культуры. Благодаря им, ребята узнали много нового и интересного, а кто-то всерьез задумался и о том, чтобы продолжить свое знакомство с духовным богатством народной культуры и самому заняться творчеством.

 

Ахмет ГАЗДИЕВ

 

Фото автора

 

ДЕТСТВО НА ЧУЖБИНЕ

К годовщине депортации ингушского народа

Еще при его жизни многие говорили, что он навсегда увековечил свое имя. Башир Асламбекович Чербижев основал в городе Малгобеке музей боевой и трудовой славы, а потом долгие годы неустанно трудился над пополнением его фондов, по крупицам восстанавливая славную летопись родного города. Однажды, приехав ко мне, он привез с собой музейную книгу отзывов. В разные годы в ней оставили свои благодарственные записи известные всей стране люди – военные, актеры советского театра и кино, деятели культуры и искусства, приезжавшие в нынешний город воинской славы России. «Тут и твоя запись есть - ученик 7 класса, председатель совета дружины», - улыбнулся дядя Башир.

С той поры, как он ушел из жизни, мне очень не хватает наших частых встреч и долгих бесед. Башир Асламбекович был моим старшим другом, исключительно порядочным человеком и интереснейшим собеседником. Им были прожиты и пережиты самые разные события - радостные и драматические. С честью пройдя все испытания, уготованные ему судьбой, он мог открыто смотреть в глаза людям. И все потому, что на самых крутых жизненных виражах ни разу не проявил слабости, не предал свои идеалы, а его поступки, рожденные сильным характером и временем, становились свидетельством гражданского мужества.

ДЕТСТВО Башира пришлось на те годы, когда весь ингушский народ переживал ужасающую по своим масштабам и последствиям национальную трагедию – насильственное переселение в Казахстан. Бессчетное количество раз он, совсем еще ребенок, вспоминал свое село и уютный дом, оставшийся на Кавказе. Шестилетнего мальчишку, чье короткое безоблачное детство пролетело в родном селе Базоркино, эти воспоминания согревали на чужбине. И он заставлял себя верить – я вернусь!..

Когда Баширу исполнилось пять лет, его тетя сделала малышу поистине царский по тем временам подарок. Она подарила любимому племяннику стеганый тулупчик, круглую овчинную шапку, галоши и войлочные сапожки. Поэтому мальчишке трескучие декабрьские морозы были нипочем - он целыми днями пропадал на улице, придумывая себе все новые и новые зимние забавы.

Правда, играть в одиночестве ему вскоре наскучило. Все друзья Башира, оставшись к зиме без теплой одежды, были вынуждены любоваться красотами родного села, укрытого пушистым белым покрывалом, из окон своих домов. На заиндевевших стеклах они рисовали пальчиками маленькие проталинки, через которые могли видеть, что происходит в их заснеженном мирке.

Однажды вечером в такой же проталинке Башир увидел, как по Военно-Грузинской дороге в Базоркино въехала большая колонна крытых военных машин.

- Мои друзья вернулись! - сорвался он с места, но был вовремя остановлен матерью:

- Поздно уже, сынок. Всем пора отдыхать, - мягко сказала она. - А с друзьями повидаешься завтра.

В тот вечер Заби с трудом уложила Башира в постель. Он долго не мог заснуть, прогоняя подкрадывающийся сон воспоминаниями о недавних событиях…

Тогда совсем рядом еще грохотала канонада, а под раскидистые яблоневые ветви отцовского сада, где стояла солдатская полевая кухня, тянулись небольшими группами пропахшие дымом и порохом красноармейцы. Село Базоркино, где были расквартированы воюющие на передовой советские части, стало для бойцов и местом короткого отдыха, и госпиталем, принимавшим на излечение раненых.

Ингуши-базоркинцы с удовольствием взяли на себя основную ношу по обеспечению солдат продуктами питания. Трудолюбивые горцы охотно делились с военными своими припасами и каждое утро резали и разделывали на подворьях живность, чтобы не пустовал солдатский котелок.

Красноармейцы, привыкшие за годы войны обходиться большей частью сухим пайком, с благодарностью принимали помощь местных жителей и ценили их душевное расположение к себе. Старались в свою очередь и отблагодарить их за такое внимание. Давно соскучившись по мирному труду, кто-то из них помогал приладить покосившийся за войну забор вокруг жилища одинокой старушки, проводившей на фронт всех своих сыновей, другой латал прохудившуюся крышу соседнего дома.

В этих недолгих хозяйских хлопотах быстро оттаивали ожесточившиеся на войне сердца. И вот уже старые опытные вояки по-доброму усмехались, глядя, как их юные товарищи по оружию затевают веселую возню с местной пацанвой. Словно и не было за плечами этих безусых солдат-мальчишек ни трудных фронтовых дорог, ни политой их кровью земли, которую они освобождали от фашистской нечисти…

На утро, едва проснувшись, Башир побежал на улицу. К его огорчению среди солдат, заполонивших село, прежних друзей и знакомых не оказалось. Позже сельчане узнали, что в Чечено-Ингушетию прибыли свежие части, которые здесь перед подготовкой операции на Карпатах, в условиях гористой местности, будут проводить ответственные учения. Военное командование выразило надежду на помощь со стороны горцев, хорошо знающих расположение самых отдаленных горных аулов и подступы к ним. Местные жители живо откликнулись на этот призыв. По труднопроходимым тропам горной Ингушетии была организована доставка провианта и других грузов. Люди вновь взяли на себя часть забот военных.

Время летело быстро. Наступил новый 1944 год. Базоркинские мальчишки уже давно подружились с солдатами. Башир, как и все его сверстники, часто приносил им вкусную домашнюю еду, приготовленную мамой. А те доставали из своей пайки сладкий колотый сахар. Чуть сероватый, он был редким лакомством военной поры.

Незаметно приближался День Красной Армии. Село жило в предвкушении праздника. Больше всех предстоящему торжеству радовались дети. В те последние перед трагедией дни люди и не догадывались, что было уготовано ингушам и чеченцам 23 февраля.

 

СПУСТЯ долгие годы, Башир Асламбекович Чербижев в мельчайших подробностях помнил все события того рокового дня. Отпечатался в его детской памяти и такой эпизод. Он уже сидел на подводе, наблюдая за тем, что происходило вокруг, когда увидел мать, выходящую из дома со швейной машинкой в руках. Заби Бибертовна (до замужества Тумгоева) привезла ее в свое время из Кутаиси, где родилась и выросла.

Стоявший неподалеку офицер, одетый в щеголеватую белую шубу, увидев в руках женщины драгоценную ношу, без слов вырвал у нее швейную машинку и, перегнувшись через порог дома, аккуратно поставил ее в сенях. Затем закрыл дверь и опечатал ее полоской белой бумаги. Мать впоследствии рассказывала, что узнала этого офицера - жителя соседнего села Ольгинского. Выгоняя людей из их дома, он, видно, присмотрел среди чужих вещей подарки для своих домочадцев…

- Этого человека наверняка уже давно нет в живых, столько лет уже прошло, - с тяжелым вздохом сказал мне Башир Асламбекович. - Но если бы мне показали его фотографию, я без труда узнал бы его и сейчас. Почему-то лицо этого офицера до сих пор стоит перед моим взором…

Листаю личное дело выселенца № 5150 Чербижева Асламбека Салиевича, заполненное комендатурой № 28 Акмолинской области Казахской ССР. Его предваряет надпись на титульном листе «Категория учета – ингуши». Запись в 16-й графе гласит, что выселенец на временно оккупированной территории не проживал. Подобные записи есть в личных делах всех ингушей того поколения. Люди, обвиненные сталинско-бериевской кликой в поголовном пособничестве врагу, никогда даже не соприкасались с ним. Да и как мог сотрудничать с фашистами народ, чьи сыновья и дочери воевали на всех фронтах Великой Отечественной войны и, как пример, навсегда оставили после себя память о героическом сопротивлении Брестской крепости?

Здесь же, в личном деле выселенца Чербижева, нахожу карточку № 1496 по учету контингента аула Базоркино Пригородного района. Это список, в начале которого - люди, а в конце - домашний скот. Открывает его глава семейства, следом за ним указана жена, далее дети - Хава, Люба, Ахмед, Башир, Тагир, Амир и Ашат. Подпись офицера, заполнившего этот документ 23 февраля 1944 года, отсутствует - то ли пропустил в запарке (сколько таких семей прошло через его руки в тот день!), то ли просто поостерегся вчерашний сосед. В графе, где упоминается мелкая живность - куры, гуси, индюки, при том, что у Чербижевых ее всегда было много, написано коротко - нет. Можно предположить, что хозяева на чужое добро нашлись сразу же.

Из этого же личного дела, последняя отметка в котором была сделана 26 февраля 1949 года, узнаю, что глава семейства летом 1944 года был осужден народным судом Эркеншеринского района Акмолинской области по статье 162 УК РСФСР к отбыванию наказания сроком на один год.

- Невеселая это история, - вспоминал Башир Асламбекович. - Отец работал на ферме колхоза «Коминтерн». Однажды из отары пропал один баран. Подозрение, разумеется, пало на самого неблагонадежного, на «врага народа». В результате наша большая семья в самое тяжелое время осталась без кормильца…

Весна 1944 года пришла в Казахстан неожиданно рано. Местные старожилы не могли припомнить такого, чтобы уже в марте сошел весь снег. Сердобольные старушки, утирая платочками уголки глаз, говорили: «Это вас Бог пожалел», обращаясь к изгнанным с Кавказа людям.

По весне Башир, которому шел уже седьмой год, вместе со старшей сестрой, пятнадцатилетней Любой гонял на выпас колхозных телят. Здесь же, на колхозном поле, они вдвоем собирали оставшиеся после уборки колоски. Из зерна, пролежавшего всю зиму под снегом и местами подгнившего, дома готовили нехитрую похлебку.

Ослабевших детей вскоре свалила страшная гнойная ангина. Самый младший - Амир - угас в течение каких-то двух дней. Едва выкарабкался из объятий смерти Башир. Совсем скоро жизнь Тагира тоже унесет болезнь - на этот раз тиф…

Через много лет, давно повзрослев, вновь прикоснуться к родной земле смогут только сам Башир и его сестра Ашат.

 

ГЛАВНОЙ достопримечательностью села Нецветаевка, где по воле злого рока оказались Чербижевы, была большая церковь. Власти давно приспособили ее под хранилище зерна, но, видно, по старой памяти все важные события в жизни села происходили на прилегающей к церкви площади. Именно здесь 9 мая 1945 года, в День Победы, состоялся и праздничный митинг, собравший вместе счастливых сельчан.

Радость Чербижевых омрачало только отсутствие отца. Но и эта вынужденная разлука приближалась к концу. Летом Асламбек Салиевич, наконец, вернулся к своей жене и детям.

- Однажды вечером после возвращения отца, - вспоминал Б.А. Чербижев, - мама напекла лепешки из всего имевшегося у нее запаса муки. Уже поздно ночью, когда Нецветаевка заснула глубоким сном, отец навьючил на спину нашей коровенки весь домашний скарб, а мать, собрав нас, поставила на окно зажженную керосинку. В мертвой тишине мы уходили из села каждый со своей ношей. Мне, помню, доверили молоток. Очень хотелось спать. Я уже давно устал, но всякий раз, оборачиваясь назад, видел огонек нашей керосинки. Так мы шли несколько ночей, прячась с рассветом от посторонних глаз. Один раз нас все же обнаружили какие-то особисты-казахи. Первым делом они, разумеется, проверили наши документы и, узнав, с кем имеют дело, настроились весьма решительно. Но в итоге отчаянный детский плач и слова матери, что мы такие же мусульмане, как и они, заставили их сжалиться и отпустить нас восвояси…

Долгий и опасный путь семьи Чербижевых лежал на рудник Джаламбет. Здесь, в маленьком поселке, жил Курейш (Карше) Газдиев, человек неробкого десятка, бывший красный партизан, которого хорошо знали многие ингуши. Он с радостью принял уставших и голодных путников, оказавшихся в одну из ночей на пороге его жилища.

Через несколько дней, отдохнув и набравшись сил, Чербижевы вновь засобирались в дорогу. Как ни настаивал Курейш Газдиев, чтобы они оставались у него, глава семейства Асламбек твердо решил все же не отказываться от своей цели.

- Цель у отца была одна, - рассказывал Башир Асламбекович, - добраться до села Антоновка, которое лежало в восемнадцати километрах к западу от Джаламбета. Дело в том, что в Антоновке жил брат нашего деда Берснако Чербижев - участник русско-японской войны, кавалер Георгиевского креста. К нему-то мы и пробирались все это время, бежав из Нецветаевки. И когда наше опасное путешествие подошло к концу, радость от встречи с дедушкой Берснако затмила все злоключения, с которыми мы столкнулись по пути к нему.

Так в 1946 году наша семья начала устраиваться на новом месте. Теперь мы были уже не одни в мире окружающей нас несправедливости. Через год я стал учиться в местной начальной школе - родители очень хотели, чтобы мы, их дети, выросли грамотными и образованными людьми. Рано пришлось нам привыкать и к труду. В летние месяцы вся детвора привлекалась руководством колхоза на работы в поле. К примеру, во время сенокоса обязанностью таких, как я было подволакивать сено к скирдам.

В 1950 году Башира забрала к себе в Акмолинск сестра его отца - тетя Напсат. Так у него появилась возможность продолжить образование. Последующие семь лет он провел в стенах 149-й акмолинской средней школы им. Н. Островского. Окончив школу, он вместе со своим другом Микаилом Тангиевым решил поступать в Акмолинский сельхозинститут. Ребята сдали вступительные экзамены, но по конкурсу не прошли. Тогда, справившись с разочарованием, они поехали в Алма-Ату, где стали студентами отделения инспектирования зерна механико-технологического техникума. По окончании техникума Башира направили на работу в Ковыленский хлебоприемный пункт Акмолинского областного управления госхлебинспекции. Там он и проработал до призыва на военную службу в октябре 1959 года.

 

ДИВИЗИЯ, в которой служил Башир, входила в Одесский военный округ и дислоцировалась в Кишеневе. Самым трудным испытанием для молодого парня стало в ту пору отсутствие возможности говорить на родном языке - он оказался единственным ингушом во всей части. Когда Башир заметил, что начинает понемногу забывать некоторые слова, выход из ситуации он нашел быстро. Теперь он не просто читал взятые в библиотеке книги, но и старался одновременно переводить их на ингушский язык. Этому занятию он посвящал все свободное от службы время.

Между тем, в большом мире за воротами воинской части происходили большие перемены. Хрущевская «оттепель» один за другим рушила все бастионы клеветы, и люди, наконец, узнали правду о масштабах преступлений сталинщины. Отличник боевой и политической подготовки, представитель народа, подвергшегося сталинским репрессиям, Башир Чербижев стал главным действующим лицом на политзанятиях, проводившихся в части. Сослуживцы с интересом и сочувствием слушали его рассказы о том, через какие испытания и беды прошли его соплеменники.

Башир уже готовился к демобилизации, когда и его затронули события мировой политики того периода. Острое противостояние двух мировых держав вылилось в Карибский кризис, поставивший мир на грань ядерной катастрофы. Пропагандистские машины Советского Союза и Соединенных Штатов набирали обороты, нагнетая и без того напряженную обстановку. Образ врага обретал все более реальные черты. Таким образом, Башир оказался в числе добровольцев, готовых прийти на помощь Кубинской революции. Он попал на один из военных кораблей, вышедших в конце сентября 1962 года из порта Феодосии и взявших курс на Кубу.

Недельное пребывание на «острове Свободы» ничем примечательным Баширу не запомнилось. Находясь в военном лагере, расположенном неподалеку от какой-то деревушки, солдаты занимались строевой и огневой подготовкой. Правда, вместо привычного обмундирования на них была спортивная форма. Однажды ночью их всех неожиданно подняли по тревоге и доставили на корабли, стоявшие на рейде. Там они узнали, что возвращаются назад.

Прослужив в армии более трех лет, в конце декабря 1962 года Б. Чербижев демобилизовался. Впереди его ждала радостная встреча с родными и друзьями. К тому времени его друг Микаил Тангиев учился уже на четвертом курсе аграрного факультета Акмолинского сельхозинститута. Микаил помог Баширу подготовиться к поступлению, и вскоре он стал студентом экономического факультета, а затем, в феврале 1963 года, успешно выдержал вступительные экзамены в Омский автодорожный институт.

В этом же 1963 году сердце Башира Чербижева покорила замечательная ингушская девушка Ханифа Оздоева. Выпускница Карагандинского мединститута, Ханифа Иналуковна была из поколения тех ингушских врачей, которые учились своему благородному ремеслу, повзрослев на неласковой чужбине. Всю свою жизнь эти врачи будут свято следовать клятве Гиппократа, еще в детстве воочию повидав, как недуги подкашивают людей, лишенных медицинской помощи и внимания.

По возвращении на Родину Ханифе Иналуковне доведется поработать инспектором отдела здравоохранения, заместителем главврача Малгобекской ЦРБ, главврачом тубдиспансера, заведующей поликлиникой. И год от года к ее казахстанской медали «За освоение целинных земель» стали прибавляться все новые и новые награды.

Башир Асламбекович часто вспоминал тот день, когда он впервые ступил на родную землю, покинутую им в шестилетнем возрасте. Это незабываемое событие в его жизни произошло 28 июля 1968 года. О возвращении в родное село Базоркино не могло быть и речи – над ингушами довлел запрет селиться в Пригородном районе, поэтому молодая семья с двумя детьми на руках поехала в Малгобек. Здесь Чербижевым дали квартиру, и сообща они стали понемногу устраивать свой быт.

С рождением третьего ребенка главе семьи в поисках заработка, способного обеспечить растущие расходы, пришлось выезжать на сезонные работы за пределы Чечено-Ингушетии. А спустя несколько лет, в 1976 году, Башира Асламбековича пригласили на работу в Малгобекскую районную газету.

Частыми героями журналистских публикаций Чербижева сразу стали ветераны Великой Отечественной войны, а объектив его фотокамеры навсегда запечатлел их лица. И когда в 1978 году ему предложили на общественных началах заняться созданием в Малгобеке городского музея боевой и трудовой славы, Башир с радостью взялся за дело

Сегодня созданный Баширом Асламбековичем музей, ставший достопримечательностью города, носит его имя и является бесценной сокровищницей народной памяти. Собранные неутомимым энтузиастом документы и свидетельства позже легли в основу материалов, подготовленных в Ингушетии для присвоения Малгобеку почетного звания Российской Федерации «Город воинской славы».

До самого последнего своего дня этот человек служил народу, и уйдя в мир иной, оставил о себе добрую память. Сегодня имя Б.А. Чербижева носит и одна из улиц города Малгобека. Ханифа Иналуковна, верная его спутница, ненадолго пережила своего супруга. Спустя несколько месяцев после его ухода она тихо угасла. Мне кажется, земля сиротеет каждый раз, когда ее покидают такие хорошие люди…

В воспоминаниях поколения, чьи детские годы прошли на чужбине, всегда присутствует горечь. И оно понятно - детство, отмеченное клеймом «врагов народа», было тяжелым и безрадостным. Но дети депортации оказались сильнее суровых обстоятельств. Выживая, они тянулись к свету, и взрастили в своих сердцах не злобу, а доброту, чтобы потом щедро дарить ее окружающим на протяжении всего отпущенного им Всевышним века.

 

Ахмет ГАЗДИЕВ

 

На снимке: Б.А. Чербижев, ноябрь 2013 года

Фото автора

 

 

 

ЧЕРНЫЙ ПИК РАСТОПТАННОГО ДЕТСТВА

Из блокнота журналиста

Приближается очередная годовщина сталинской депортации ингушского народа. Обращаясь к тому периоду, когда жертвами государственной политики клеветы и геноцида стали репрессированные сталинщиной народы, невозможно без ужаса и содрогания говорить о детских судьбах, о детях депортации, чье детство было безжалостно растоптано. Они на собственных плечах вынесли все тяготы и лишения, отпущенные немилосердной и жестокой судьбой на долю нашего народа. В мире несправедливости и государственного произвола им пришлось рано взрослеть, потому что оставаться детьми в ту пору было страшно, да и невозможно. Жизнь предъявляла им совсем недетский счет и заставляла оплачивать его самой высокой ценой. Без скидок на возраст. Без всякого снисхождения. Дети депортации балансировали даже не на краю выживания, а где-то в запредельной плоскости невероятной боли и тоски, ранних потерь и ежечасного ощущения большой беды…

В МОИХ журналистских буднях было немало встреч с людьми, чьи биографии вместили в себя самые трагические вехи в истории нашей страны. Глядя сегодня на представителей старшего поколения, мы пытаемся определить для себя истоки их жизнелюбия и стойкости, благодаря которым они выстояли в удушающей и смертельно опасной атмосфере культа личности. И потому не можем смириться с тем, что сегодня кто-то не только оправдывает сталинизм, но даже делает его своим знаменем.

С жительницей города Малгобека Булихан Саадулиевной Даурбековой я познакомился, когда ей уже исполнилось 85 лет. Она была из числа тех людей, на жизнь которых обрушились, кажется, все беды мира. Великая Отечественная война, сталинская депортация, долгие годы существования на чужбине вошли в ее биографию суровыми отметинами. Но, несмотря на то, что душевные раны детства продолжали кровоточить и многие десятилетия спустя, отзываясь в памяти словно реквием, рвущий на части израненное сердце, в облике этой женщины сохранилось неистребимое благородство, а в чертах ее лица угадывалась былая красота, которая всегда отличала настоящих горянок...

В ее бесхитростном рассказе о себе, записанном мной много лет назад, в ее тихом повествовании о времени, в котором ей довелось жить, можно было найти ответы на многие вопросы. Мне оставалось только слушать и постараться прочувствовать все то, что она говорила.

«Я родилась в 1930 году, - рассказывала Булихан Саадулиевна. - У моих родителей Саадули и Каси Даурбековых кроме меня было еще два сына - Исраил и Микаил. Так как я была единственной дочерью да, к тому же, самым младшим ребенком в семье, родительская любовь ко мне границ не знала.

Между тем, я росла упрямым и настойчивым ребенком. Как сейчас помню свой первый поход в школу. Мне было тогда всего шесть лет, и учитель Макшарип Шипокоевич Боков, увидев меня в классе, сказал, что я пришла слишком рано. «Тебе ведь еще нет семи лет - сказал он. - Пока придется еще годик побыть дома». Но отправляться домой я категорически отказалась. Учитель, поняв, что от меня избавиться не так-то легко, смилостивился. Он усадил меня за парту и положил передо мной карандаш и чистый лист бумаги. А сам вернулся к доске и продолжил начатый урок.

В тот день я возвращалась домой, распираемая счастьем и гордостью. Как же, теперь я была школьницей, совершенно взрослым и самостоятельным человеком! Тем более, что у меня был листок бумаги, в который я тщательно переписала все то, что писал на доске наш учитель.

На следующее утро с этим листочком я пришла в школу одной из первых. Учитель, конечно, удивился моему очередному визиту. Но, глянув в мою писанину, по достоинству оценил старательность своей новоиспеченной ученицы. «Ну, что ж, садись за парту, - произнес он. - Посмотрим на твои успехи в дальнейшем».

Так для меня по-настоящему началась школьная жизнь. К началу войны я успела закончить уже четыре класса.

В 1941 году линия фронта находилась еще далеко от моего родного села Сагопши, на окраине которого мы жили. Но к тому времени тяжело заболела наша мама, и мне пришлось ухаживать за ней – не до учебы стало…

Война подходила все ближе к границам Чечено-Ингушетии. Фашисты рвались к нефти, и Малгобек, стоявший на их пути, готовился к обороне. Малгобекские нефтяники в спешном порядке демонтировали оборудование на скважинах, заливали бетоном устья скважин, чтобы ни при каких обстоятельствах фашисты не смогли заполучить малгобекские залежи «черного золота».

Тысячи жителей Малгобека и близлежащих сел в те тревожные дни трудились без сна и отдыха на возведении оборонительных сооружений под Малгобеком. Участвовали в этом и жители нашего села Сагопши. Руками наших стариков, женщин и детей были созданы мощные оборонительные рубежи, позволившие впоследствии воинам Красной Армии удержать под проливным огнем противника плацдарм, имевший стратегическое значение.

Фашисты, безусловно, знали, что ждет их под Малгобеком. Над головами строителей укрепрайона беспрестанно кружил их самолет-разведчик, так называемая «рама». Мирные жители поначалу с опаской поглядывали наверх, но вскоре привыкли к постоянному присутствию небесного соглядатая, потому что он, лишенный вооружения, опасности их жизням не представлял.

Летом 1942 года в нашем селе впервые появились военные. Я хорошо помню это, так как незадолго до этого умерла наша мама. Как оказалось, горе, обрушившееся на нашу семью, было не последним. Не зря ведь говорят в народе: пришла беда - отворяй ворота.

У нас вокруг дома был большой фруктовый сад. В нем расположилась военная кухня. Здесь готовили еду для воинов, сражающихся на передовой. Тут же находилась и медсанчасть, куда доставляли солдат, получивших легкие ранения.

За свою жизнь наши родители, люди трудолюбивые и хозяйственные, накопили немало добра. На нашем богатом подворье всегда было с полсотни овец, много кур и индюков. А тогда в кладовой хранились еще целая кадушка домашнего творога и несколько мешков фасоли. Всем этим отец щедро делился с военными.

Каждое утро он выходил во двор и, зарезав несколько баранов, передавал мясо военным поварам. А мы с двоюродной сестрой Тамарой хлопотали у печки и пекли для солдат пирожки.

Один офицер, Соболев была его фамилия, дал потом отцу специальный документ, в котором подтверждалось наше содействие действующей армии, и сказал при этом: «Если бы нас так поддерживали под Киевом, мы никогда не сдали бы этот город врагу…» К сожалению, во всех последующих перипетиях судьбы этот документ бесследно пропал. Хотя, с другой стороны, отец никогда и не кичился этим. Для него, как, впрочем, и для других наших сельчан, не попавших на фронт в силу своего возраста или слабого здоровья, было важно приносить родной стране хоть какую-то пользу в то сложное и драматическое время.

Мы, дети, быстро сдружились с солдатами. Для нас они были настоящими героями, на которых нам хотелось походить. Мне больше всех запомнился старший сержант Бойко Николай Антонович. Три раза он вместе со своими боевыми товарищами возвращался в наше село на лечение и отдых. Любил заплетать в косы мои длинные волосы. Наверное, где-то его ждала дочь моего возраста и он, тоскуя по ней, видел во мне, босоногой девчонке, ее черты. Когда часть Николая Бойко в четвертый раз оказалась в нашем селе, его среди солдат уже не было. Война собирала свою кровавую жатву…

Однажды рано утром недалеко от нашего дома вывели на построение солдат. Я побежала к ним с большой чашей, доверху наполненной пирожками. Каждый солдат, беря пирожок, гладил меня по головке и улыбался. А потом их всех погрузили на машину и куда-то увезли. Нам сказали, что они уехали воевать. Больше никто из тех крепких и красивых парней не вернулся назад.

Когда наше подворье опустело, брат, работавший в колхозе, с разрешения начальства стал пригонять скотину из колхозного стада. Так что все четыре полевые солдатские кухни, расположившиеся в нашем саду, продолжали дымить своими трубами.

Вскоре в нашем саду появились танки. Сначала это был один экипаж, командовал которым парень из Ленинграда. А через несколько дней с ним с поля сражения вернулось целое танковое звено.

Как я уже говорила, в нашем саду располагалась и медсанчасть. Я всегда с завистью поглядывала на девушек - санинструкторов. Их военная форма казалась мне тогда краше всех нарядов на свете, и я часто представляла себя рядом с ними. Но они была взрослыми и для меня, тринадцатилетней девочки, находились на недосягаемой высоте. Только много лет спустя, моя навязчивая детская мечта неожиданно проявилась в странном, на первый взгляд, поступке. Вернувшись после депортации на Родину, я первым делом купила отрез материала цвета «хаки» и сшила себе костюм полувоенного покроя…

Отцовский сад стал местом последнего пристанища для одного советского офицера. Его могилу мы нашли под старой яблоней, когда вернулись из леса, где нас спрятали наши солдаты перед очередным налетом фашистской авиации. Моему брату Исраилу, проявлявшему живое мальчишеское любопытство, наш дядя Сагоп, брат отца, тихо сказал: «Не беспокой его. Этот кусок земли теперь принадлежит ему. Мертвые заслуживают того, чтобы лежать в земле спокойно…»

Исраил навсегда остался в моей памяти подвижным, непоседливым мальчишкой. У нас было три лошади, и одной из них, своей любимице, Исраил дал забавную кличку Летчик. Правда, лошадь в какой-то степени оправдывала ее, обладая крутым норовом и прытью.

Исраил ни на шаг не отходил от своего нового друга, военврача Александра из медсанчасти. Засыпал его всякими вопросами, просил научить стрелять. Саше, наверное, нравился этот сорванец. Он терпеливо сносил его приставания.

Однажды Исраил отправился за кормом для коров к подножью Терского хребта. Здесь на одной из высоток, отбитых нашими солдатами у врага, он обнаружил фашистский пулемет. Обрадованный находкой, Исраил сказал своему другу Хизиру: «Ну, теперь я ни одного фашиста в Малгобек не пущу». Погрузив пулемет в свои сани, запряженные любимым Летчиком, он повернул было домой. Но, не успев проехать и десяти метров, подорвался на мине…

Приближался февраль 1944 года. Казалось, ничто не предвещало беды, которая вскоре постигла ингушский народ. Враг был отброшен к тому времени далеко от Малгобека, так и не ступив на благословенную землю Чечено-Ингушетии.

Появление новых людей в форме в нашем селе никого не насторожило. За годы войны мы привыкли к их присутствию и приняли на постой этих солдат с прежним гостеприимством. О цели их прибытия мы узнали только 23 февраля…

Теперь уже всем хорошо известно, с каким цинизмом и жестокостью были подвергнуты насильственному переселению ингуши и чеченцы, а также другие народы, подвергшиеся сталинско-бериевскому произволу. По ложному обвинению в предательстве всех ингушей в течение 24-х часов погрузили в товарные вагоны и отправили на верную смерть в холодные степи Казахстана. Немощных стариков, чтобы даже на миг не застопорить отлаженный механизм депортации, нелюди в военной форме расстреливали в их собственных постелях. Много наших односельчан погибло от холода и голода в дороге, ведь людям не разрешали брать с собой ни теплые вещи, ни достаточное количество продуктов.

Когда мы оказались в Казахстане, преодолев долгий путь, нам и там пришлось жить впроголодь. Отцу нашему шел уже 82-й год, и его силы давно уже были на исходе. Оторванный от Родины в таком преклонном возрасте, он уже не мог найти в себе силы жить дальше. Только страх за будущее своих детей позволил ему протянуть на чужбине еще два года. А потом мы с братом Микаилом остались круглыми сиротами…

Чтобы хоть как-то выжить и прокормить себя, нам приходилось много работать наравне с взрослыми. Мне еще не было 15 лет, когда началась моя трудовая жизнь. Сначала помогала повару в полевом стане сельскохозяйственной бригады. Затем работала на сеялках, участвовала в пахоте и в уборочных кампаниях. По осени мы чистили и сушили зерно на совхозных токах, а зимой ходили на снегозадержание. Словом, поднимали целину, еще задолго до того, когда в Казахстан приехали за романтикой добровольцы со всей страны.

Это было время тяжелых лишений, через которые пришлось пройти всему нашему народу. Но мы выстояли, а, значит, и победили. Вряд ли в кремлевских коридорах, где рождались страшные планы по уничтожению целых народов, кто-то верил, что нам удастся уцелеть и сохранить надежду на лучшее будущее. А эта надежда, несмотря ни на что, никогда не покидала нас. Вдали от Родины нам снились гордые вершины Кавказа, встречающие солнечный рассвет, а в степном разнотравье Казахстана чудились до боли знакомые запахи нашей Отчизны.

Все 13 лет существования в условиях депортации мы ни на миг не теряли тонкой духовной связи с дорогой каждому сердцу землей предков и через расстояния слышали ее материнский зов.

В Казахстане я вышла замуж. Там же родились трое моих детей. Еще троим детям было суждено появиться на свет уже на Родине, куда мы вернулись после смерти тирана.

Хрущевская «оттепель» сделала нас самыми счастливыми людьми на свете. Невозможно передать словами всю нашу радость, когда долгожданное воссоединение с землей отцов стало для нас реальностью. Поэтому люди моего поколения, прошедшие через жернова настоящего геноцида, с особой радостью говорят о том, что в нашей республике увековечено имя Никиты Сергеевича Хрущева, так много сделавшего для восстановления прав многострадального ингушского народа и других народов, поставленных когда-то вне закона.

После возвращения на Родину я некоторое время занималась домашним хозяйством. Потом, когда дети подросли, вышла на работу. С 1962 года трудилась сначала на стройке, а затем в ОРСе НГДУ «Малгобекнефть». Работала поваром в столовой на буровой, в других местах, куда меня направляли от ОРСа.

В 1986 году в моей трудовой биографии была поставлена последняя точка. Пенсию мне назначили небольшую, но я давно научилась отказывать себе во всем, так что и этих денег вполне хватает на жизнь.

Сегодня мне хочется только одного. Чтобы моя маленькая Ингушетия больше никогда не познала горя, чтобы живущие в ней были счастливы, и чтобы Аллах был милостив ко всем хорошим и добрым людям на земле...»

Булихан Саадулиевны Даурбековой, этой простой ингушской женщины уже нет среди нас. Ее нелегкая и трагическая судьба заставляет задуматься о том, сколько еще таких пронзительных историй остались неуслышанными нами и ушли вместе со своими героинями в мир иной. Если когда-нибудь удалось бы по камешкам собрать в одном месте всю боль сердец детей депортации, в мире возник бы еще один горный пик.

Черный, как ночь…

 

Ахмет ГАЗДИЕВ

 

В материале использована репродукция картины ингушского художника Хож-Ахмеда Имагожева «Изгнание»

 

СВЯЩЕННАЯ ПАМЯТЬ СТАЛИНГРАДА

День воинской славы России

2 февраля 1943 года завершилась длившаяся 200 дней и ночей Сталинградская битва, в результате которой Советский Союз овладел стратегической инициативой вплоть до полного разгрома гитлеровской Германии.

Летом 1942 года немецкие войска начали наступление по двум главным направлениям - Кавказ и Сталинград. Перед 6-ой армией фельдмаршала Паулюса, позже плененной советскими солдатами, стояла задача перерезать Волгу, являвшуюся важнейшей транспортной артерией СССР, и захватить Сталинград - центр военной промышленности, ставший стратегическим узлом коммуникаций.

В этот период кавказским Сталинградом стал ингушский город Малгобек. Военные историки признают, что в ходе Малгобекской оборонительной операции войска Закавказского фронта активной и упорной обороной не только сорвали захватнические планы врага на Кавказе, но и не позволили ему осуществить переброску сил с Кавказа под Сталинград, что стало одним из условий для последующего полного разгрома немецко-фашистских войск в Сталинградской битве.

 

СТАЛИНГРАДСКАЯ битва охватила огромную территорию нашей страны, превышавшую по своим размерам 100 тысяч квадратных километров. В ней было задействовано в общей сложности около двух миллионов человек с обеих сторон, до двух тысяч танков, примерно столько же самолетов и до 26 тысяч орудий и минометов. Эти цифры дают нам представление о масштабах сражений, ставших ключевыми в период Великой Отечественной войны.

Плечом к плечу сражались за Сталинград представители всех народов многонациональной страны. Наравне с другими образцы мужества демонстрировали и бесстрашные сыновья ингушского народа. Имена этих бессмертных героев вошли в энциклопедию «Сталинградская битва 1942-1943гг.», изданную в 2008 году к 65-летию победы советского народа в Сталинградской битве. Эта энциклопедия стала фундаментальным научно-исследовательским, историческим трудом и уникальным научно-справочным изданием. Она стала данью памяти героев не покорившейся страны, которая повергла гитлеровскую Германию.

День разгрома немецко-фашистских войск в Сталинградской битве в наше время отмечается как День воинской славы России. Не забыт сегодня и подвиг воинов-ингушей. Четыре года назад Волгоградская городская Дума приняла решение присвоить двум улицам Волгограда имена наших земляков - гвардии подполковника Джабраила Дабиевича Картоева и гвардии подполковника Японца Арскиевича Абадиева.

Джабраил Картоев в марте 1942 года был назначен комиссаром штаба 115-й отдельной национальной (Кабардино-Балкарской) кавалерийской дивизии и воевал в ее составе на Сталинградском фронте до октября 1942 года. После того как 115-я национальная кавалерийская дивизия была расформирована, Картоева перевели в 561-й полк 91-й стрелковой дивизии, где он продолжал сражаться с врагом до марта 1943 года сначала в должности помощника начальника штаба по разведке, а затем и начальника штаба полка.

Среди его боевых наград - орден Красной звезды, два ордена Красного знамени, ордена Отечественной войны I и II степени, медали «За боевые заслуги», «За оборону Кавказа», «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга».

Японц Абадиев стал первым командиром 255-го Чечено-Ингушского отдельного кавалерийского полка, а затем командовал одним из полков 115-ой Кабардино-Балкарской национальной дивизии, участвовавшей в обороне Сталинграда. В июне 1942 года национальная конница бесстрашно выступила против 4-й танковой армии гитлеровцев. Немногие уцелели в той кровавой мясорубке…

В 1944 году Японц Абадиев окончил Военную академию им. Фрунзе, затем преподавал в Арзамасской высшей штабной школе. Боевой путь командира-ингуша отмечен двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны и другими высокими правительственными наградами.

 

ГЕРОИЧЕСКАЯ Сталинградская битва стала одной из страниц славной военной биографии Зелимхана Магометовича Тангиева, уроженца ингушского села Базоркино Назрановского округа Терской области. Он родился 5 мая 1909 года и с детства отличался крепким духом.

Окончив среднюю школу в родном селе, юный Зелимхан отправился покорять Ленинград. Здесь он стал студентом строительно-архитектурного института и запомнился своим однокашникам твердым характером, выдержкой и целеустремленностью. Когда в 1935 году Зелимхан закончил учебу в городе на Неве и вернулся на малую родину, ему почти сразу доверили один из самых ответственных участков работы. В 1936 году молодого ингуша назначили управляющим Чечено-Ингушского Госснабсбыта.

Великая Отечественная война заставила Зелимхана Тангиева учиться военному делу. Оставаться в стороне, когда над его страной нависла серьезная опасность, он не мог. После окончания Владикавказского училища связи Зелимхан добровольцем уходит на фронт. Так он оказался в 255-м отдельном кавалерийском Чечено-Ингушском полку. Лейтенант Тангиев возглавил полковую связь. В то время полком уже командовал подполковник Мавлид Висаитов - чеченец, ставший впоследствии Героем Советского Союза.

В 1966 году в Чечено-Ингушском книжном издательстве вышла книга воспоминаний М.А. Висаитова «От Терека до Эльбы», в которой легендарный командир поведал о боевом пути своего гвардейского полка. Сегодня об этой книге пишут, что ее издание осуществлялось под зорким оком Чечено-Ингушского обкома КПСС и комитета по охране тайн в печати. В условиях столь строгой цензуры автору не удалось передать в своих воспоминаниях всю правду о войне, поэтому он облачил их в допустимую для того времени форму.

Тогда еще были живы командиры и воины 225-го Чечено-Ингушского кавалерийского полка и 28-го кавалерийского полка, которыми командовал Мавлид Висаитов. Многих из них, в том числе и Зелимхана Тангиева, ему все же удалось упомянуть в своей книге, несмотря на то, что в ту пору еще продолжали умаляться боевые заслуги участников Великой Отечественной войны из числа чеченцев и ингушей. Время было такое, когда подвергались забвению подвиги и заслуги выдающихся героев, чьи народы были подвергнуты сталинскому геноциду…

По этой же причине в книге не был показан психологизм поведения воинов ингушей и чеченцев в боевых условиях. Объявив газават фашистам, вдохновляя себя громким исполнением зикра, кавалеристы ураганом устремлялись в атаку, гибли, но стояли насмерть. Под грохот бомб и взрывы артиллерийских снарядов отбивали они бешеные атаки немецких танков и мотострелковых подразделений и, отправляясь навстречу смерти, читали отходную молитву – Ясин...

255-й Чечено-Ингушский кавалерийский полк участвовал в самых ожесточенных боях на Сталинградском фронте, отмечает известный писатель и историк Саид-Хамзат Нунуев. «Кавалеристы воевали против танковых соединений, - пишет он. - Трудно в это поверить. Но это абсолютная правда. Конники не только уничтожали вражеские танки, но и брали их в качестве трофеев и пригоняли в расположение наших войск.

Однажды неожиданным налетом конные разведчики захватили одиннадцать танков, но в живых остался только один немецкий танкист, которого вместе с танком привели разведчики. Другие трофеи пришлось вывести из строя.

Сотни солдат и офицеров пали в тех жестоких боях, но полк ни разу не отступил перед врагом. И сегодня в братских могилах под Сталинградом, в степях Калмыкии покоится прах героических сынов чеченского и ингушского народов».

 

ЗЕЛИМХАН Тангиев, как и все его соплеменники, мужественно и бесстрашно сражался с врагом. 12 сентября 1943 года командование  представило его к ордену Отечественной войны второй степени. Вот строки из наградного листа ингушского героя: «Тов. Тангиев З.М. боях на р. Миус за Ново-Бахмуцский произвел окапывание линий связи между дивизионами, штабом группы ПП и штабом дивизии и этим самым обеспечил бесперебойное управление огнем своего полка на весь период боя. Во время всего боя находился на ЦТС и обеспечивал централизованное управление огнем полка. При передвижении боевых порядков вперед сам лично под артиллерийским, пулеметным обстрелом и бомбежкой авиации, наводил телефонную связь второго положения, следуя непосредственно за пехотой.

В районе балки Зеленая тов. Тангиев был ранен в голову осколком снаряда, но не покинул своего поста до тех пор, пока командир части не приказал ему выбыть в тыл. Не дождавшись полного излечения, тов. Тангиев снова вернулся в строй и продолжал отлично работать.

За весь период с 18 августа по 10 сентября тов. Тангиев обеспечивал бесперебойную связь внутри дивизионов и с пехотой и этим самым обеспечивал своевременное выполнение задачи полка…»

Позже на гимнастерке защитника Родины появился орден Отечественной войны первой степени и другие боевые награды. Он шел фронтовыми дорогами до самого Победного Мая 1945 года и окончил войну в звании капитана. В 1946 году Зелимхана Магометовича Тангиева назначили военным комендантом города Бийска. В конце сороковых он покинул Алтайский край и отправился на поиски своих родных, которые, как и весь ингушский народ, пережили чудовищную сталинскую депортацию и оказались вдали от своей горной Родины.

В Казахстане бывший фронтовик стал начальником заготовительного отдела смешанной торговли, а в последующий период, вплоть до восстановления Чечено-Ингушетии, работал начальником лесобазы в киргизском городе Кант, что близ Фрунзе.

С 1958 года Зелимхан Тангиев трудился начальником леспромхоза Лесовинского района Пермской области. Находясь далеко от родных мест, он не терял связи с Чечено-Ингушетией и помогал ее становлению. Герой военной поры, Зелимхан Магометович и в мирное время не растерял своего боевого запала. Уйдя на заслуженный отдых в 1976 году, он продолжал служить своему народу. Принимал участие в ингушском национальном движении за восстановление Ингушской автономии, выступал за территориальную реабилитацию ингушского народа.

Как и многим лучшим сынам Ингушетии, Зелимхану Тангиеву не довелось дожить до восстановления ингушской государственности. В 1989 году он ушел из жизни и был предан земле на родовом кладбище в селе Базоркино (Чермен).

Бесстрашный воин-орденоносец, горячий патриот своего народа, немало потрудившийся во имя созидания, Зелимхан Магометович встретил на жизненном пути немало тягот и испытаний. Но эта была судьба, высветившая в нем все грани национального ингушского характера.

Он был настоящим горцем, одним из тех, кто по праву может служить примером для новых поколений, которые вырастут на древней ингушской земле.

 

Ахмет ГАЗДИЕВ

 

На снимке: гвардии капитан Зелимхан Тангиев