На трагическом разломе веков

Архив

В молчание погружены седые камни ингушского Отечества. Но если бы заговорили эти безмолвные свидетели веков, если бы освободила печать молчания сотканные из солнечных лучей горные тропы, сколько дивных историй узнал бы мир, сколько повестей о настоящем мужестве своих сыновей поведали бы людям синие горы, сколько великих имен вернулось бы к нам из забытья.

Древние вершины Кавказа хранят молчание. Но встает над ними рассвет и первые лучи небесного светила, отражаясь от каменных исполинов, подпирающих голубую высь, освещают наши сердца живым сиянием памяти.

Бессмертен дух народа, пока он помнит истоки своего величия. В падениях и взлетах, в широкой дороге к свету и в зияющей пропасти безвременья - во всей трагической и светлой истории ингушского народа живет отсвет огня, пылающего в очагах, укрытых за надежными стенами вековых башен.

И в этом отсвете отражаются человеческие судьбы и бессмертные имена славных сынов нашей овеянной легендами и сказаниями древней земли.

 

Участник гражданской войны Борис Зангиевич Мурзабеков, выходец из селения Длинная Долина, родился в 1882 году в простой крестьянской семье. Как и многие ингушские мальчишки той поры, он рано был приучен к труду. Работа на земле-кормилице - его первый житейский опыт и первые жизненные университеты. Вдали от столиц жизнь не менялась веками. Хочешь, чтобы твоя семья не знала нужды - трудись от зари до зари, зарабатывай свой нелегкий хлеб. И казалось, ничто не изменит этот вековой уклад. Так жили на этой земле и прежде - сменялись только поколения, сын занимал место отца и сам начинал готовить себе смену.

Мог ли предположить тогда Борис Мурзабеков, что его жизнь в одночасье круто изменится, что вскоре вокруг закипят события, которые с головой увлекут его в свой водоворот? Спустя многие годы он напишет воспоминания, в которых найдут отражение некоторые перипетии его яркого жизненного пути. Эти пожелтевшие от времени бумаги на протяжении десятилетий будет бережно хранить его сын Магомед, пока однажды не передаст архив отца краеведу Берсаку Газикову.

 

Из воспоминаний Б. З. Мурзабекова:

"До 1915 года я вместе с матерью Холхази Мурзабековой, братьями Хасултаном и Логи жил в селении Длинная Долина. Средств к существованию в семье не хватало, поэтому в 1912 году я решил отправиться на заработки в Грузию, где в то время строилась железная дорога между Тифлисом и Телави. Два года я провел в качестве рабочего в Телави, пока однажды не поскандалил с царским офицером. Чтобы избежать наказания, мне пришлось срочно вернуться домой. Тем не менее, в начале 1914 года согласно протоколу телавского военного прокурора меня все же арестовали и посадили в тюрьму города Владикавказ.

В октябре 1915 года во Владикавказской тюрьме вспыхнул бунт. Заключенные обезоружили охрану и устроили массовый побег. Всего нас было 59 человек. Все мы, оказавшись на свободе, стали пробираться в сторону селения Базоркино. Примерно в двух километрах от Владикавказа, недалеко от немецкой колонии мы наткнулись на засаду.

Три беглеца были убиты на месте, еще семь оказались раненными, но все остальные избежали гибели и ареста. Среди тех, кто уцелел, были организатор побега Шамиль Ганиев, Хизир Аушев из села Сурхахи, базоркинец Осман Хутиев и другие, с кем позже судьба еще не раз сводила меня.

Я после побега благополучно добрался до селения Галашки, где переночевал, а на следующий день стал пробираться домой. Некоторое время мне пришлось скрываться от властей. Таких как я в то время в Ингушетии было немало. Многие, оказавшись вне закона, прятались от гнева властей. В подавляющем большинстве они были простыми крестьянами, а вовсе не какими-нибудь преступниками.

Когда через некоторое время в газетах появилось сообщение от имени наместника Кавказа о том, что всем, кто не в ладах с властью, будет даровано высочайшее помилование, если они добровольно вступят в ряды царской армии и отправятся на германский фронт, я не стал долго раздумывать. Уже в марте 1916 года нас посадили на поезд на станции Назрань и повезли в Каменец-Подольскую губернию. В местечке Соболевка мы в течение нескольких месяцев проходили обучение военному делу. А потом всю нашу группу в составе 96 человек отправили на австрийский фронт, где мы пополнили Ингушский полк знаменитой "Дикой дивизии", дислоцировавшийся в районе города Галич. Наша сотня называлась "пятой сотней абреков", а ее командиром стал ротмистр Кибиров, позже дослужившийся до звания полковника. Именно он в свое время руководил борьбой против легендарного абрека Зелемхана.

Первое боевое крещение наша сотня приняла во время наступления в районе Львова. Мы понесли большие потери. Как говорили в то время, царская армия в ходе этой операции потеряла убитыми и раненными 17 тысяч солдат и офицеров.

Позже мы оказались в Румынии, куда вместе с "Дикой дивизией" перебросили Черноморскую и Уссурийскую дивизии. С боями дошли до Карпат, но затем германская армия оттеснила нас к городу Фокшаны.

Во время нашего пребывания в Фокшанах до нас дошел слух о том, что в России свергли царя Николая II, а "Дикую дивизию" вскоре отправят в Петроград на подавление рабочих выступлений.

Еще до этого наше командование послало царю прошение, чтобы всем солдатам "пятой сотни абреков" простили ранее совершенные проступки. Ответ, однако, пришел отрицательный. В нем говорилось, что каждый из нас по окончании войны будет отбывать заслуженное наказание.

Между тем, слух о свержении царя подтвердился, и из дома стали поступать все более тревожные вести. В войсках начался разброд, который усиливался благодаря деятельности агитаторов. Многие стали покидать свои части и уходить домой. Мы вместе с моим однополчанином Гойбердом Цечоевым из села Цегой-Олкун тоже отправились на родину. Так, с оружием в руках на поезде мы и добрались во Владикавказ.

В Терской области после свержения царя сразу же была арестована вся местная военная администрация - генерал-губернатор, атаман казачьего войска, пристав и другие. Таким образом, нам уже можно было не прятаться…"

 

* * *

Потомственный ингушский крестьянин Борис Мурзабеков невольно оказался в самой гуще драматических событий, круто менявших судьбу великой державы. Временное правительство, заявившее о переходе всей полноты власти в его руки, не знало, как этой властью распорядиться. В стране усиливался хаос, бедственное положение сложилось на фронте. Терскую область уже охватили беспорядки и спровоцированные на межнациональной почве конфликты. Некогда тихий и спокойный Владикавказ бурлил.

Двоевластие, установившееся в Петрограде, сеяло повсюду неразбериху. Конники Ингушского кавалерийского полка, получив приказ Временного правительства прибыть в столицу для подавления восстания, отвергли это требование. Приближался октябрьский переворот.

 

Из воспоминаний Б. З. Мурзабекова:

"Вскоре вся "Дикая дивизия" возвратилась домой. Ингушский полк расположился на территории винокуренного завода Сараджева. Им тогда командовали полковник Асламбек Котиев и подполковник Керим Гойгов. Штаб полка разместился в доме владельца большого мануфактурного магазина Симонова, недалеко от Чугунного моста.

Я снова вернулся в Ингушский полк на должность каптенармуса, стал ведать всем его имуществом. В полковой склад передали также все продовольствие двух казачьих сотен, охранявших Военно-Грузинскую дорогу от Владикавказа до Дарьяльского ущелья. К тому времени полк еще не был расформирован, но дисциплина в нем уже была слабая.

Таково было положение, когда нам стало известно, что штаб Ингушского полка окружен, а Асламбек Котиев и другие арестованы. Это было в ночь перед тем, как до нас дошло сообщение об октябрьском перевороте в Петрограде.

Керим Гойгов собрал всадников, чтобы освободить штаб полка. В эту же ночь в Осетинской слободке завязался долгий бой. Ее вооруженные жители, взявшие штаб в окружение, выступили против нашего полка. Тем временем, с северной стороны неожиданно подошел отряд Хизира Орцханова. Ему и удалось освободить всех семерых штабных. Асламбека Котиева в их числе не оказалось. За него кто-то первоначально принял рядового всадника Ахмада Биботовича Котиева. Все освобожденные были отправлены в Базоркино.

В ночном бою погибло большое количество людей с обеих сторон, а помещение штаба слободчане сожгли.

На следующий день все обсуждали весть о разгоне Временного правительства. Из уст в уста передавалось слово "революция". А нас ждала печальная обязанность. Было необходимо забрать трупы погибших ингушей, которых сразу после ночного боя доставили в городскую больницу Владикавказа.

Мы отправились в больницу через Осетинскую слободку в составе двух сотен Ингушского полка. К нам присоединились еще 70 вооруженных ингушей из селений Длинная Долина и Чернореченская. Устархан Цицкиев, у которого погибли сразу трое сыновей, привел с собой три подводы.

Мы спокойно доехали до больницы, где обнаружили трупы сыновей Цицкиева, а также погибших Халмирзу Мурзабекова, Мусу Фяргова и его сына Хасана, а также штабного русского офицера. Когда мы уже собирались забрать их, горожане сообщили нам, что нас окружают вооруженные осетины. Чтобы не остаться в окружении, две наши сотни уехали в сторону Базоркино. В итоге нас осталось 70 человек, готовых принять бой.

Вскоре из-за угла показался верховой. Я узнал в нем полковника Кибирова и поскакал к нему. Наши переговоры оказались недолгими. Выслушав меня, Кибиров коротко сказал: "Это провокация. Я благополучно провожу вас". Вернувшись к товарищам, я сообщил им, что Кибиров является моим однополчанином и его слову можно верить.

Мы положили трупы на подводы и тронулись в путь. Мы с Кибировым были впереди, а вслед за подводами в строю по двое ехали все остальные всадники. Наш путь лежал через Чугунный мост к Военно-Грузинской дороге.

Вскоре наше продвижение остановили вооруженные осетины. Кибиров обратился к ним с просьбой не проливать кровь и пропустить нас. Переговоры продолжались долго, но Кибирову все же удалось уговорить осетин и предотвратить новую межнациональную бойню. В итоге он проводил нас до здания Кадетского корпуса и вернулся назад, а мы уже беспрепятственно добрались домой.

После этого межнациональные конфликты возникали часто. В Ингушетии стали создаваться отряды самообороны. Спустя какое-то время был расформирован Ингушский полк. Все его имущество - запасные лошади, транспорт, обмундирование и продовольствие - по-прежнему находились на складе. Когда я возглавил вооруженную сотню ингушей из числа жителей Длинной Долины, названную "шариатской сотней", то по решению военного комитета обязанности каптенармуса передал Хасану Бунхоевичу Батаеву".

 

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

11 июля 1918 года во Владикавказ прибыл Г.К. Орджоникидзе и сразу же развернул здесь энергичную работу по мобилизации боевых сил. Под его руководством шла подготовка и к IV съезду народов Терека. Съезд начал свою работу 23 июля 1918 года. На нем обсуждались вопросы: о текущем моменте, об объединении республик Северного Кавказа, аграрный, продовольственный и другие. Было уделено также большое внимание вопросу о прекращении военных действий со стороны белоказачьих мятежников, возглавляемых Г. Бичераховым. Однако казачьи верхи от мира отказались.

2 августа съезд избрал Терский Народный совет. От ингушской фракции в него вошли Г. Ахриев, М. Саутиев и П. Мальсагов. Затем съезд готовился приступить к избранию Совета Народных Комиссаров, но решение этого вопроса было сорвано нападением белогвардейцев, нарушивших договоренности о перемирии.

В ночь с 5 на 6 августа 1918 года отряды полковников Соколова, Беликова, Кибирова и других напали на Владикавказ. Ворвавшись в город, бичераховцы предприняли попытку захватить весь состав съезда во главе с Орджоникидзе. Начались упорные одиннадцатидневные уличные бои. Положение красных войск было тяжелым: боеприпасы таяли, а враг все наседал. Тогда штаб решил обратиться за помощь к ингушскому народу. В результате попытка бичераховцев захватить помещение Кадетского корпуса, где заседал IV съезд народов Терека, была отбита совместными усилиями красноармейцев, бойцов самообороны Молоканской слободки, отрядов ингушей и осетинских керменистов. Делегаты съезда получили возможность через горную Ингушетию перебраться в Назрань, чтобы продолжить борьбу за освобождение Владикавказа.

9 августа в селе Базоркино состоялся съезд ингушского народа, на котором Г. Орджоникидзе выступил с призывом встать единым фронтом против врага. Здесь же на съезде стали формироваться полки и сотни. Командующим всеми вооруженными силами был назначен Муса Саутиев, а начальником штаба стал Саид Тангиев. Часть ингушских отрядов двинулась на Владикавказ.

Отмечая роль ингушей в августовских событиях, Г. Орджоникидзе говорил на съезде: "Я помню момент перед концом IV съезда, когда мы висели на волоске. Это был момент неуверенности, когда за нами не шли, а на нас робко оглядывались. И в этот момент одиночества Советской власти маленький ингушский народ весь встал на защиту Советской власти".

На пятый день боев на помощь Владикавказу прибыл отряд грозненских рабочих-красногвардейцев во главе с Левандовским. Бои в городе шли за каждую улицу, за каждый дом. И только 17 августа героическими усилиями красноармейцев, рабочих, отрядов ингушей, осетин-керменистов и грузинского отряда город был очищен от бичераховцев. Враг бежал. Делегаты IV съезда вернулись из Назрани во Владикавказ и продолжили свою работу.

 

Из воспоминаний Б. З. Мурзабекова:

"Когда собирался IV съезд народов Терской области во Владикавказе, от имени Серго Орджоникидзе, с его запиской ко мне, в село Длинная Долина, пришел Дзейгов Генардуко Шибердиевич, крестьянин из Базоркино, который как связной постоянно выполнял поручения Орджоникидзе, Фигатнера и других руководителей областных организаций. В записке было сказано, чтобы я привел свой отряд к зданию Кадетского корпуса для его охраны во время прохождения в нем съезда. Это было в день его открытия, и я сразу же повел свой отряд из более сотни вооруженных всадников-ингушей. Кроме моего отряда туда же после нападения белогвардейцев прибыло еще несколько отрядов ингушских партизан под командованием Арци Цицкиева, Амирхана Аушева и других.

Во время нападения белогвардейцев, неожиданно открывших свое наступление по улицам Надтеречной, Тифлисской и другим, наш отряд находился возле Чугунного моста по улице Ольгинской. Первая стычка с ними произошла на Чугунном мосту и на подступах к нему. Несмотря на то, что нападавших было значительно больше, они не могли перейти к широкому наступлению, так как продвигались по узким уголкам и в любом случае должны были миновать мост. Оцепив Молоканскую слободку, мы надежно перекрыли им дорогу. Жители слободки также организовали оборону и этим поддерживали нас.

Съезд прервал свою работу и делегаты ушли из здания Кадетского корпуса по Военно-Грузинской дороге в направлении селений Редант и Длинная Долина. Через Джейрах, Мецхал и Ассинское ущелье, Галашки и Сурхахи они верхом добрались до села Базоркино. Там по указанию Серго Орджоникидзе в Уваровском саду собрался съезд ингушей. Вскоре туда же прибыли 300 революционных рабочих из Грозного и Кабардинский конный отряд во главе с Беталом Калмыковым.

Наш отряд тем временем продолжал оборонять свой участок. Белогвардейцам вскоре удалось захватить центр Владикавказа. По решению базоркинского съезда ингушей в тот же день в город стали прибывать вооруженные отряды ингушских всадников. Из ближайших местностей люди двигались даже пешком. Накопилось их много.

После многодневных кровопролитных боев белогвардейцы были изгнаны из Владикавказа и Советская власть была там восстановлена. Наш отряд не досчитался многих боевых товарищей, которые проявили свои лучшие мужские качества. Мы потеряли Батаева Абдулу Тулбиевича (с. Длинная Долина), Матиева Абдулу Эскировича (с. Длинная Долина), Зарахова Тембулата Эбедиевича (с. Редант), Цицкиева Умара Теголовича (с. Длинная Долина), Льянова Байтамала Талхиевича (хутор Попова), его брата Льянова Лорса Талхиевича, Ахильгова Артагана Шадижевича (х. Чернореченский), Котиева Саида Мочкеевича (с. Длинная Долина), Ахриева Хазбичера (с. Длинная Долина), его брата Ахриева Казбека и их отца Датто Ахриева, Ахриева Атаби Ижевича (с. Джейрах), Цурова * * * Джохиевича. Были ранены Цуров Дерес Мусиевич (с. Длинная Долина), Патиев Аси Шаамиевич (Мецхальское общество), Льянов Амирхан Годиевич (с. Редант), Льянов Эса (с. Джейрах). Получил ранение в руку и я.

Белогвардейцы учинили и расправу над семьями ингушей, живших во Владикавказе. В Молоканской слободке они ворвались в дом Мусоста и убили его жену Иризг. Самого Мусоста дома в тот момент не оказалось. В Курской слободке они напали на дом старика Мурзабекова Хамурза Дебриевича и убили хозяина. Его жена сумела убежать к русским соседям, которые спрятали ее и спасли от гибели.

В августовских боях активно, с винтовкой в руках сражалась вместе с мужем Гебертом ингушка Мати Куцаревна Борова. Когда белогвардейцы окружили их дом, она тоже обороняла его, помогая мужу вести огонь по врагу. Им на выручку подоспели ее брат Боров Бота Куцаревич, двоюродный брат Боров Казбек Бердович и племянники Магомед и Джабраил Боровы. Родственники сумели с боями вывести их из окружения, и белым в бессильной ярости оставалось только поджечь дом.

Бои не прекращались ни днем, ни ночью. Мы совсем не спали, ели на ходу. Рядом была харчевня, из которой удалось добыть какие-то продукты. Перекресток улиц Надтеречной и Ольгинской находился под постоянным обстрелом белогвардейцев. Чтобы иметь возможность передвигаться по нему, мы взяли мешки на мельнице с нашей стороны и, наполнив их песком, построили некое подобие укрытия. В нашем отряде вместе с ингушами геройски сражались осетины Дударовы - Батырбек Хазюичерович, его брат Темирсултан, Туганов Хасан Асланбекович и другие. Они добывали разведданные, доставляли боеприпасы, словом, проявили себя во всем.

После августовских событий мой отряд пребывал в постоянной боевой готовности. Положение оставалось напряженным. Каждый день мы ждали новых провокаций со стороны белогвардейцев…"

 

* * *

1 февраля 1919 года отборные деникинские части под командованием генерала Шкуро подошли к Владикавказу. Открыв фронт от Немецкой колонии до Лысой горы, они начали артиллерийский обстрел и непрерывные атаки на город. 4 февраля Г. Орджоникидзе созвал в Базоркино съезд ингушского народа и призвал ингушей выступить против армии Деникина. Жители Ингушетии немедленно приступили к практическим действиям. Были организованы отряды, в которые вошли бойцы со всей плоскостной Ингушетии. Когда отряд деникинских частей под командованием генерала Геймана подошел к ингушским селениям Долаково и Кантышево, населению было предъявлено требование Деникина пропустить части белых через территорию Ингушетии. Население отвергло ультиматум и ответило категорическим отказом. 8 февраля белые начали боевые действия в районе

Долаково. Защитники села оказали ожесточенное сопротивление. Героизм проявляли не только мужчины, но и женщины и подростки. Самоотверженно сражалась Айши Мурзабекова. Восемнадцатилетняя девушка Кози Долгиева, сестра пяти погибших в долаковском бою братьев, тоже взяла в руки оружие и метко разила врага. Мальчишки Абдурахман Джандаров, Хасан Лячиев, Абдурахман Кулбужев под сильным огнем белых приносили в окопы патроны.

И все же отчаянное сопротивление защитников Долакова было сломлено. Затем белые овладели и селением Кантышево. Оба села были сожжены ими дотла. Подверглось разорению и селение Базоркино. Под напором белых 11 февраля был оставлен город Владикавказ. Советская власть в Терской области временно пала. Большевики отступили в Грузию, а ингушские отряды и мирные жители с плоскости нашли укрытие в горах.

 

Из воспоминаний Б. З. Мурзабекова:

"Наш отряд вновь вступил в сражение с белыми, когда на Владикавказ в начале февраля 1919 года напали деникинцы. В этих боях активное участие принимали также отряды Орци Цицкиева, Амирхана Аушева, Элмурзы Гулиева, Барона Точиева и других командиров.

Бои во Владикавказе длились неделю. Наш отряд оборонял участок Молоканской слободки по Военно-Грузинской дороге до границы с Грузией, а также территории возле Осетинской слободки и станицы Терской. В эти дни погибли Ахильгов Саадула, Льяновы Махамад и Махмуд, братья Торшхоевы (одного из них звали Казилбек, а имени второго я не помню) и многие другие наши товарищи.

Когда деникинцы взяли Владикавказ, захватили плоскостную Ингушетию, а также Военно-Грузинскую дорогу, наш отряд находился в селении Длинная Долина и в Джейрахе. Отступавшие в эти дни жена Серго Орджоникидзе и жена Цинцадзе по моему распоряжению были устроены в доме Цурова Исы Мовсуровича в с. Длинная Долина. Там они находились вплоть до ухода в Грузию.

Через несколько месяцев после прихода деникинцев в Ингушетию через гору Кестенка из Грузии прибыло вооружение для нашего отряда. Говорили, что его прислал крайком партии по личному распоряжению Орджоникидзе. Мы получили два горных орудия, пять пулеметов "Льюпс", 40 тысяч патронов и бомбы.

Вооружение нам доставили Султан Эльдиев и Гапур Ахриев. До Кистинского ущелья их сопровождали грузины, а потом из нашего штаба в Джейрахе к ним на помощь отправились наши верховые в количестве 60 человек. При выполнении этого задания был ранен Мурзабеков Асланбек. Все вооружение попало под опеку военного комитета, избранного в Джейрахе самими жителями. Помню, в его состав входили Эльжуркиев Билан, Хазиев Эдилби, Погоев Джабраил, Цуров Кагерман, Льянов Бексултан и другие.

Получив серьезное подспорье, наш отряд в районе Длинной Долины и Джейрахского ущелья преграждал белым путь в горную Ингушетию. Отряд Хизира Орцханова в этот момент действовал в районе Ассиновского ущелья.

За 12 дней до отступления деникинцев из Владикавказа ко мне прибыл Х. Орцханов с поручениями от Н. Ф. Гикало и сообщил, что на него возложено главное командование вооруженными силами повстанцев Ингушетии. Я и мой отряд подчинились ему.

Мы готовили восстание и отпор белым накануне их отступления. Генерал Эрдели прислал к нам капитана Пономарева с письмом, в котором содержалось его требование беспрепятственно пропустить деникинские войска по Военно-Грузинской дороге. Цель продвижения этих войск нам была неизвестна, но мы с Х. Орцхановым ответили письменным отказом и еще более усилили охрану Военно-Грузинской дороги до самого Дарьяльского ущелья.

После этого, договорившись с Хизиром Орцхановым, что он в случае необходимости приведет людей мне на помощь, я под покровом ночи отправился с группой бойцов из семи человек для наблюдения за поведением противника на участке между селениями Чми и Балта.

На рассвете мы заметили, что по Военно-Грузинской дороге двигаются подводы с людьми и 9 человек верховых. При мне был мой заместитель Матиев Мороз. Я дал ему распоряжение взять с собой троих человек, переправиться через Терек и проверить, что это за люди. После коротких переговоров с неизвестными Матиев подал мне условный знак и я тоже поехал к ним. Оказалось, что это полковник деникинского штаба Дорофеев направляется в Грузию по приказу главнокомандующего.

Я сказал Дорофееву, что по всей Военно-Грузинской дороге расставлены наши посты и без моего специального распоряжения их всех могут перестрелять. Ему было предложено поехать с нами в наш Джейрахский штаб к Хизиру Орцханову.

Через три дня после этого мы заметили большое передвижение деникинских частей со стороны Владикавказа. Вскоре выяснилось, что город ими оставлен. Поступил приказ открыть огонь по отступающим силам противника. У нас в этот момент было одно горное орудие и пять пулеметов. Зато деникинцы открыли по нам шквальную стрельбу из всех видов оружия.

И все же горные условия были нами хорошо использованы. Благодаря этому, враг нес большие потери, а у нас были ранены всего три человека. Мы сумели арестовать полковника фон Дорфляс, офицеров Кубатиева и Шанаева, а также несколько нижних чинов. Захватили одно шестидюймовое орудие и 17 пулеметов с боеприпасами. Арестованные и трофеи были мною переданы штабу красных во Владикавказе.

Вскоре после этого к нам пришло распоряжение от Левандовского, чтобы наши отряды отправились вслед за частями ХI Красной Армии для освобождения г. Баку. Мы это распоряжение передали своим партизанским отрядам, а сами в количестве 13 человек - Х. Орцханов, я, Барон Точиев, Гудаберд Цуров, Бойсагур Точиев, Саадул Джаниев и другие - отправились к Левандовскому, который уже выехал в Баку. Когда мы добрались в Грозный и уже собирались садиться в поезд, из только что прибывшего состава вышли С. М. Киров и Г. К. Орджоникидзе. Мы доложили им обо всем и тогда Серго сказал, что нам пока лучше ехать во Владикавказ, где пройдет митинг трудящихся по случаю освобождения Терской области от белогвардейцев. Этим же поездом мы вместе с Г. К. Орджоникидзе, С. М. Кировым, Зинаидой Орджоникидзе и другими вернулись во Владикавказ. Через день в том же составе мы вернулись в Грозный и поездом направились в Баку. Но оказалось, что за день до нашего приезда город был освобожден частями Красной Армии.

В это время Гапур Ахриев лежал тяжело больным в бакинской больнице. За ним приехал его отец. Через некоторое время вместе с ним домой вернулись Х. Орцханов и его товарищи, везя с собой покойного Гапура. Я еще около трех месяцев жил в Баку в особом вагоне поезда, где находился Левандовский. Серго на это время остановился в гостинице. Позже, перед возвращением домой, мне довелось участвовать в боях за освобождение города Ганжа. Вскоре после моего возвращения наши отряды были демобилизованы, а меня назначили военным комиссаром Джейрах-Мецхальского общества".

 

* * *

В 1934 году красный партизан, активный участник борьбы за Советскую власть на Северном Кавказе Борис Зангиевич Мурзабеков был репрессирован и исключен из рядов партии. Власть, которая была многим обязана ему и его товарищам, многие из которых погибли, сражаясь с белогвардейцами, обвинила Мурзабекова в страшном и непростительном грехе - невыполнении госпоставки по собственному хозяйству. Впереди был еще 1944 год, когда эта же власть депортировала из родных мест весь ингушский народ, который когда-то так решительно выступил на ее защиту.

29 июля 1937 года Б. З. Мурзабеков был арестован. Думал ли он когда-нибудь, как трагически сложится его судьба и судьба его народа? Только 4 июля 1966 года дело по обвинению Бориса Зангиевича было пересмотрено Президиумом Верховного суда ЧИАССР. Тогда оно и было прекращено за отсутствием состава преступления. Мурзабеков получил справку о полной реабилитации.

На протяжении 60-х годов прошлого века бывший красный командир большую часть своего времени посвящал отстаиванию интересов рядовых партизан, добивался признания их былых заслуг. Убедившись, что многие его собратья по оружию оказались и вовсе позабытыми, Б. З. Мурзабеков занялся составлением полных списков членов своего отряда - погибших и живых. Эти списки ему долго пришлось заверять в различных инстанциях, преодолевая сопротивление и равнодушие чиновников. Но в итоге он все-таки выполнил свой долг перед боевыми товарищами, перед светлой памятью тех, кто не уцелел в жарких схватках гражданской войны.

И когда миссия Бориса Зангиевича на этой земле закончилась, он ушел в мир иной со спокойной душой. Достойно пройдя свой жизненный путь, этот человек оставил после себя добрую память. А его богатейший архив еще обязательно станет когда-нибудь предметом серьезного изучения исследователей. Нам нужно знать свою историю и помнить людей, которые делали свою судьбу вопреки противоречивым обстоятельствам времени. Знать хотя бы для того, чтобы иметь возможность сравнивать свои нынешние поступки с их выбором, сделанным на трагическом разломе веков.

Ахмет ГАЗДИЕВ

(Общенациональная газета Республики Ингушетия "Сердало", 

№163 (9684), четверг, 22 декабря 2005 года)

Русская правда Игоря Ляпина

Кровавой осенью 1992 года он сполна разделил с ингушами всю боль трагедии Пригородного района

 

Для каждого ингуша его имя – символ великого русского духа, олицетворение широкой русской души и того гражданского мужества, которое во все времена было свойственно настоящей русской поэзии. В его поэтическом мире тонкий лиризм, воспевающий любовь, дружбу, чистоту самых сокровенных и возвышенных человеческих чувств, соседствует с чеканным словом, которое припечатывает к позорному столбу истории ужасающие людские пороки, зачастую являющие миру звериный лик ненависти и животной злобы. «Я люблю ингушей, они для меня родные люди», - напишет он однажды, пропустив через свое сердце прошлое и настоящее небольшого кавказского народа, вросшего в клочок родной земли и не раз платившего собственной кровью за несгибаемую преданность ей.

 

У русского поэта Игоря Ляпина, которому нынешней осенью исполнилось бы 80 лет, при жизни было немало высоких регалий и званий, но ингушский народ наделил его особым признанием, назвав своим национальным героем. Наделил гласно, во всеуслышание – на всенародном съезде. На съезде, который еще раз показал всем – ингушей никогда никому не сломить. Оказавшись в эпицентре кровавого смерча, обрушившегося на Пригородный район осенью 1992 года, ингушский народ по достоинству оценил немногих честных людей России, которые в торжествующей вакханалии лжи, нашли в себе мужество сказать правду о народной трагедии. В ноябре 1992 года, когда истекающая кровью Ингушетия находилась в информационной блокаде, а федеральные СМИ трубили об «ингушской агрессии», из-под пера поэта родились строки, обличающие бесчеловечную расправу над мирным ингушским населением.

 

К войскам России

 

Труп на трупе, за телом тело.

Едкий дым над селом опять…

Не армейское это дело

Население усмирять.

 

Но приказы жестоки были,

Танки шли, словно вал брони.

Как по вражеским дзотам били

По ингушским домам они.

 

В обгоревшем селе безлюдно, но

Кровавых следов не скрыть.

Здесь о дружбе народов трудно

Даже думать - не говорить.

 

Но неймется душе, неймется

Боль сквозящую не унять.

Этим хлопцам и этим горцам,

Что, скажите, им выяснять?

 

И стою я в немом бессилье,

Вижу грозной брони оскал…

Неужели войска России,

Вы - карательные войска?!

 

Расплата

 

Ваши лица от гари серы,

Ваш противник буквально смят.

Что ж вы русские офицеры

Опускаете в землю взгляд?

 

Вам хватило солдат «отважных».

Были фланги и тыл крепки.

Что ж играют на лицах ваших

Напряженные желваки?

 

Руки целы и ноги целы,

Вашей тактике нет цены.

Что ж вы русские офицеры,

Так победой удручены?

 

Вот стоите вы, хмуря брови,

На виду у высоких гор.

Слишком много он пролил крови

Миротворческий ваш напор.

 

Все трудней вам смотреть глазами

На пылающий сельский дом

И на пастбища Назрани,

Превращенные в танкодром.

 

Вот на этом, на самом месте,

Где рыдает старик седой,

Вы закон офицерской чести

Раздавили своей броней.

 

Раздавили слепой атакой

Вместе с саклей - уже ничьей,

Вместе с машущей вам горянкой,

Вместе с сотнями ингушей.

 

Вы, конечно, достигли цели,

В этот горький от горя час.

Только, русские офицеры,

И расплата настигла вас.

 

Ваш приказ раздавался глухо,

Но уже никогда не скрыть,

что у вас не хватило духа

Эту бойню остановить.

 

Снег белеет на черных углях,

Свежих холмиков новый ряд.

И солдаты в больших раздумьях

На подавленных вас глядят.

 

Ваши губы уже немеют,

И на всем остальном пути

Вам высокое «Честь имею!»

Не позволят произнести.

Увидев своими глазами превращенные в пепелища ингушские села Пригородного района, обезображенные трупы убитых и растерзанных людей, которые привозили на площадь Согласия в Назрани, Игорь Ляпин в своей статье «Русская правда», опубликованной в «Литературной газете», писал и о прологе так называемого осетино-ингушского конфликта: «Видел, как два года назад создавались и вооружались боевые отряды в Осетии, как то и дело там вводился комендантский час, когда на границу с Ингушетией периодически выкатывались танки и бронетранспортеры…

Сперва лихие осетинские боевики, носясь по ингушским селам на бронетранспортерах, постреливали в воздух, как бы резвясь и демонстрируя свою безнаказанность. Потом стали палить по воротам ингушских дворов, потом стволами автоматов на каждом шагу останавливать ингушские машины и с вызывающим на конфликт видом обыскивать их, проверять документы. В конце концов, видя, что все им сходит с рук, распоясались окончательно...»

«Простые люди в России об этом ничего не знали, - продолжал Игорь Ляпин. - Но об этом знал Верховный Совет России, знал Президент. Еще 23 октября, выступая на сессии Верховного Совета, народный депутат И. Костоев сообщал: «То, что творится с ингушами в Пригородном районе - кошмарный сон. Только за последние двое суток задавлена БТРом девочка 12 лет, убито пять молодых людей в возрасте от 16 до 30 лет. С каждым днем нарастает угроза возникновения опаснейшего вооруженного конфликта и гибели людей». Депутат обращался к Верховному Совету с требованием решить вопрос о немедленном роспуске всех незаконных формирований в Северной Осетии. Обращался к Президенту Ельцину с просьбой принять, наконец, личное участие в судьбе ингушского народа, выехать в Северную Осетию и Ингушетию, ускорить решение вопроса о границах Ингушской республики на основе Конституции России».

Поэт срывал маски с тех, кто учинил кровавую расправу над беззащитным ингушским населением Пригородного района и города Владикавказа: «Муса Евлоев из поселка Майский прокручивает мне свои видеозаписи событий первых чисел ноября, комментирует их. Это похоже на репортаж с передовой. Кадры потрясают. Ничего подобного по ТВ не показывалось. Никто за пределами Ингушетии не узнал, что же происходило там на самом деле.

На закрытом заседании сессии Верховного Совета РФ 11 ноября 1992 г. народный депутат Б. Богатырев докладывал парламентариям об участи, постигшей ингушей: «Я никогда не слышал и не видел подобных злодеяний. Трудно поверить, что существа, называющие себя людьми, могли совершить столь чудовищные по своей жестокости убийства ни в чем не повинных людей. Я видел трупы, у которых отрезаны уши, носы, выколоты глаза, раздроблены черепа, проткнуты животы, перебиты ноги, перерезаны горла. Мясо людей использовалось в качестве корма для свиней. Для этих же целей использовались малолетние дети. Их четвертовали и бросали свиньям на съедение. Очень много заживо сожженных людей…»

«На площадь Согласия в Назрани привезли трупы из Пригородного района, - свидетельствует поэт. - Лежали они там, видно, несколько дней. Уже не так просто опознать. Тем более, когда отрезаны уши, нос, перерезано горло. А люди эти числились в заложниках. Вон они - длиннющие списки находящихся в плену у осетин. Листы с именами наклеены прямо на стене исполкома. Тысячи имен. Среди них, страшно подумать, многих уже нет в живых…»

Статью Игоря Ляпина может найти в интернете и прочитать любой желающий. Но в эти дни, когда в Ингушетии вновь поминают жертв этнической чистки в Пригородном районе и городе Владикавказе, учиненной осенью 1992 года, я хочу привести здесь еще два свидетельства, которые содержатся в ней. Руслан Аушев был тогда главой Временной администрации Ингушетии. Вот что он рассказал автору статьи: «Это была расправа, уничтожение мирного населения. Я своими глазами видел, какой огонь вели по ингушским селам танки. Они все сметали на своем пути. Я сколько ни говорил Хиже (Георгий Хижа – вице-премьер правительства России, глава Временной администрации в зоне конфликта – авт), чтобы остановили огонь танков, а он - свое. Мол, не так я понимаю задачу этих войск... И расправа продолжалась. Никакого разъединения «противоборствующих» сторон не было. Огонь велся в одном направлении - по ингушам. А уже за танками шли осетинские ополченцы, «гвардейцы», мародеры и добивали оставшихся в живых безоружных жителей. Грабили уцелевшие дома, потом поджигали их. А в Куртате? Танки окружили поселок и трое суток буквально расстреливали, сравнивали его с землей. Ты был на Черменском перекрестке? Видел там сожженные автобусы и трактора? Так вот, командиру корпуса доложили, что пятнадцать ингушских бронеобъектов развернулись в линию и наступают на русские танки. Но, во-первых, во Владикавказе прекрасно знали, что такой техники у ингушей просто-напросто нет. А и была бы, так ингушам год учиться нужно, чтоб развернуть танки в линию. Но... приказ есть приказ. И пошел бой русских танков с ингушскими автобусами и тракторами. А там всюду люди были... Вот тебе и разъединительные войска, - он горько вздыхает.- Но, как бы там ни было, главное сейчас - остановить кровопролитие».

Другое свидетельство принадлежит офицеру воинской части 3673, дислоцирующейся в Москве, Юрию Александровичу Потапову: «Командой примерно в 70 человек на шести БТРах мы были направлены в поселок Тарский Пригородного района. Прибыли туда около десяти часов утра. Сразу бросилось в глаза, что половина поселка объята огнем, а на другой стороне пожаров нет. Мы развернулись боевым строем и двинулись через поселок. В ингушской половине, где были пожары, мы нашли спрятавшихся в погребах женщин и детей ингушской национальности. Всего 17-18 человек. Погрузили их на БТРы и повезли на фильтрационный пункт в поселок Спутник. Другого живого населения ингушской национальности мы там не видели. Во дворах домов, на улицах лежали трупы женщин, детей в возрасте от семи до двенадцати лет, несколько убитых стариков. Я видел женские трупы со вспоротыми животами и отрезанными головами... За дни нахождения в зоне конфликта мы узнали, что самые страшные зверства над ингушами совершают боевики, прибывшие из Южной Осетии для боевых действий... Всего в боевых действиях участвовало 53-58 БМП, поступивших из Южной Осетии. Наглядевшись в Тарском на все ужасы, творимые над мирным населением, особенно над женщинами и детьми, я вспомнил свою семью, которая живет в Москве, и решил уйти подальше от этого кошмара. Поэтому, сдав женщин и детей, найденных в погребах Тарского, на фильтрационный пункт, я вернулся во Владикавказ и, пользуясь своими документами офицера, пересек все контрольные посты и пришел в Назрановский исполком».

В те кровавые дни осени 1992 года Игоря Ляпина отговаривали от поездки в Ингушетию. Он и сам понимал, насколько это рискованно, однако ничто не могло поколебать его решимости. Поэт впервые ехал на Кавказ с тяжелым сердцем, уже зная в общих чертах, какая страшная беда обрушилась на ингушский народ. Но масштабы трагедии и нечеловеческая жестокость, которые он увидел собственными глазами, потрясли его до глубины души.

Дышащая ужасом осень казалась нереальной в своей циничной реальности, и поэт мог противопоставить этой реальности только силу своего талантливого художественного слова, сделав это с тем безграничным человеколюбием и всепобеждающим мужеством, на котором зиждется вся великая русская поэзия. В назидание потомкам Игорь Ляпин оставил цикл стихов о тех днях, когда Кавказская земля обагрилась кровью беззащитных людей – женщин, детей, стариков, вся вина которых заключалась лишь в их национальной принадлежности. Этническая чистка привела к гибели сотен мирных граждан, до сих пор ничего не известно о судьбе почти двухсот ингушей, пропавших без вести. Более 60 тысяч ингушей были изгнаны из своих сел, а их домовладения подверглись разграблению и уничтожению.

Открыв для себя Ингушетию в семидесятых годах прошлого столетия, Игорь Ляпин навсегда остался верен ей. Уникальный ингушский космос, сложившийся из вековых народных традиций и обычаев, духовности, представлений народа о высокой чести и достоинстве, сыновней привязанности и любви к родной земле и следования заветам предков, оставил в сердце поэта неизгладимый след, пленил его своей простотой, открытостью и искренностью. Став автором более двух десятков поэтических сборников, Игорь Иванович создал немало произведений, посвященных ингушскому народу. Будучи цельной натурой, обладая прочным характером и гражданским мужеством, он нашел те точки соприкосновения с ингушскими сердцами, которые породнили его с ними прочнее кровной связи. В своем поэтическом сборнике «Гармоника» он напишет об этом с необыкновенным душевным подъемом:

 

Как одна -

Двенадцать душ

Тянем песни грустные,

То ли я уже ингуш,

То ли вы все русские?

 

Известный ингушский ученый Борис Харсиев, который познакомился с Игорем Ляпиным в 80-х годах, в один из приездов поэта в Ингушетию, говорит:

- В Игоре Ивановиче чувствовались прочный стержень, несгибаемый дух, готовность отчаянно, до последнего биться за свои идеалы и неподдельная любовь к Кавказу. Он стал для ингушей своим уже только поэтому. Живой интерес Игоря Ляпина к Кавказу подарил нам его блистательные переводы поэтических произведений К. Мечиева, Р.Гамзатова, Е.Чаренца, Т.Зумакуловой, А.Бицуева, Л. Балаговой и многих других кавказских поэтов. Но чтобы русский поэт на всю огромную Россию заговорил об ингушском народе, передав все его сокровенные мысли, душевные устремления, продиктованные сердцами многих поколений, и пережитые утраты и страдания - такое было впервые. Игорь Иванович до конца познал ингушский национальный код и сумел талантливо рассказать о нем другим. Его проникновенные строки, посвященные древней ингушской земле и живущему на ней веками народу, принесли поэту всенародное уважение и любовь...

Когда сотрудники Национальной библиотеки Республики Ингушетия узнали, что Игорь Ляпин борется с тяжелейшим недугом в одной из московских клиник, они написали ему письмо поддержки. К сожалению, получить послание из Ингушетии поэт не успел. 2 июня 2005 года он ушел из жизни…

«Салам Алейкум, Игорь, верный, надежный, преданный и любимый друг ингушей! – читаем мы сегодня в том письме. – Ваши друзья – лично знакомые с Вами и знающие Вас по творчеству и ингушским хабарам, желают Вам скорейшего выздоровления.

Вы нам нужны!

Вы нужны жителям Экажево, где Вы «беседовали с седовласыми ингушами»; яндаре, «где играют на пандаре»; назрановцам, где «небо легкое, а память тяжкая»; алиюртовцам, где «вы всегда желанный гость». В Армхах вас ждут «кружком сидящие на бурках старики». Вы нужны нам, тем, кому «снится село Базоркино»…

Вас ждут Саид и Муса, Руслан и Ахмед, Анзор и Магомед, Салман и…, а также Тамара и Амина, Зарема и Мадина, Зухра и Райхант, Марем и… их дети…

Вас ждут братья-мусульмане.

Мы молимся за Вас!»

В продолжение этого письма, опубликованного в Общенациональной газете Ингушетии «Сердало» 11 июня 2005 года, пресс-служба НБ РИ отмечала: «В своем предисловии «Слово о русском брате» к поэтическому сборнику И. Ляпина «Гармоника» Муса Албогачиев написал: «Для Игоря Ляпина Ингушетия стала частью жизни. Любовь не выбирают. Она сама выбирает нас. Поэт полюбил прекрасные кавказские горы, людей, живущих здесь. Он исколесил все уголки республики, встречался с сотнями горцев, разговаривал со стариками, расспрашивал о пережитом. Русская душа, всегда отзывчивая к чужому горю, распахнулась навстречу душе ингушской. Трагедия народа глубоко засела в сердце поэта, ударила по самым болевым струнам. Поэт из Москвы воспринял нашу боль, как свою собственную, и струны его отозвались – застонали, заплакали, запели.

В истории ингушей такого еще не было. Русский поэт на всю страну – громко, во весь голос – заговорил о маленьком горском народе, о его страшном выселении в сорок четвертом году, о безжалостном уничтожении людей, обо всех несправедливостях к ингушам уже после возвращения из ссылки. То, что должны были, но смогли сказать во всеуслышанье ингушские писатели, поэты, за всех нас сказал русский, Игорь Ляпин.

Сколько стихотворений написано Игорем Ляпиным об ингушах? Двадцать, тридцать, пятьдесят? Не знаю. Такого, как «Вопрос переселенца», или «В Назрани», или «Перед обелиском» хватило бы одного, чтобы навсегда остаться в истории ингушского народа. В каждой книге поэта теперь есть обязательно «Кавказская страница». Это о нас. Сборник «На правом берегу», где четвертая часть стихов посвящена Ингушетии, был прямо из московской типографии вывезен кавказским грузовиком в Назрань, Малгобек, Экажево и разлетелся там в считанные дни. Весь тираж книги (кстати, изданной за счет самого автора) был всего 5 тысяч экземпляров. Теперь этот сборник, не продававшийся даже в Москве, стал библиографической редкостью. Люди моего народа передают его из рук в руки, переписывают, заучивают стихи наизусть».

Тонкие струны поэтической души И. Ляпина нашли свое отражение в судьбе маленького ингушского народа, искреннего, дружелюбного и преданного, который хранит в себе самое сокровенное – веру в Аллаха и  преданность дружбе. Наверное, неспроста Игорь написал стихотворение «Братьям-мусульманам»:

 

Я сегодня, как в тумане,

Тяжкой тяжестью томим.

Сядем,

братья-мусульмане,

По душам поговорим.

 

За намазом, за обедом,

Сея хлеб и строя дом,

Вы всецело -

с Магометом,

Я - не очень-то с Христом.

 

Говорят, что вера лечит,

С нею в жизни твёрже шаг.

Вам и тут, конечно, легче,

Потому что как-никак

 

При мулле и при соседе,

И в мечети, и в мечте

Вы - всем сердцем

в Магомете,

Я - с сомнением

в Христе.

 

Вы клянетесь на Коране,

Слава вам! И видит Бог,

Видит,

братья-мусульмане,

Я б на Библии не смог.

 

Вот любые перегрузки

Проскочу, а эту - нет.

Ведь Христос -

такой нерусский,

Даже ближе Магомет.

 

Да благословит его Всевышний! Да простит его Всевышний!»

Народный писатель Чечено-Ингушетии Саид Идрисович Чахкиев в своем «Слове о незабвенном брате и друге» писал: «Никогда не забыть ингушам трагический 1992 год, когда Ингушетия была в хаосе. Не было единого руководства, не было структур власти, на центральной площади Назрани круглые сутки стояли люди, когда боль и обиды проникали в самое сердце, а со стороны Осетии то и дело привозили изуродованные трупы безвинно убитых людей – женщин, детей, стариков. По Ассинскому ущелью, срываясь в бездонную пропасть, тянулись вереницы ингушских беженцев, Ингушетия была блокирована со всех сторон, и мало кто осмеливался встать в защиту правды и справедливости...

В те трагические дни 1992 года Игорь Ляпин неоднократно бывал в ингушских селах Пригородного района, не думая, что может погибнуть от снайперской или случайной пули, видел разруху и погромы, горящие дома, безысходное горе мирных жителей, плач детей, женщин и стоны стариков, и это будто огнем жгло, волновало душу русского поэта. И сами собой из глубины самого сердца вырывались строки…

Голос Игоря Ляпина звучал звонко, будто колокол. Он был услышан не только друзьями, но и врагами. Последние обнаглели до того, что начали преследовать поэта. Они нашли номер его московского телефона, стали звонить домой, угрожая расправой, если он не перестанет поддерживать ингушей. Но эти запугивания не вызывали страха в душе поэта. Наоборот, они умножали его силы. Позже Игорь Ляпин напишет целую книгу, посвященную геноциду ингушского народа…

Игорь Иванович – автор многих поэтических книг, нашедших признание у широкого круга читателей России и СНГ. Он стал достойным преемником и продолжателем гуманистических идей и традиций великих русских поэтов и писателей А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Л.Н. Толстого, А.М. Горького, А.С. Серафимовича, М.А. Булгакова и других.

Он хорошо изучил быт характеры и нравы горских народов. Особенно близки ему по духу были ингуши, среди которых у него было много друзей. И ингуши искренне ценили его дружбу…»

В 2016 году, накануне 75-летней годовщины со дня рождения Игоря Ляпина, член Союза писателей России Людмила Владимирова в своей статье «И вровень встать с историей своей...», написанной для проекта «Русский мир. Украина» писала: «Вечна в моем сердце - до последнего его удара - Память об истинном Поэте, Гражданине, Друге, родившемся в эвакуации на Урале, в Каменске-Уральском; жившем, взрослевшем на Днепропетровщине, в городе рабочих - Никополе (Украина).

«Речь русская и мова Украины в твоем певучем говоре слились», – писал он, признаваясь в любви к взрастившему заводу («Мой Никополь»):

 

...И сад шумел, и белый голубь вился,

Трубил завод, дымы свои клубя.

Я у тебя и нежности учился,

И мужеству учился у тебя.

 

В трагические 90-ые он стал Посланником мира народам Кавказа. Почетный гражданин города Назрани, лауреат премии «За гуманизм, человечность и социальную справедливость» имени ингушского просветителя Висан-Гирея Джабагиева, он был награжден орденом «За заслуги» перед народом Ингушетии, его стихи звучат на ингушском языке, его именем названа улица в Ингушетии.

«То ли я - уже ингуш, то ли вы все русские!» - восклицал он в одном из стихов. Его цикл «Кавказские страницы» - достойное воплощение духовного Завета А. Пушкина и М. Лермонтова, Л. Толстого и М. Булгакова и многих-многих других Русских поэтов и писателей.

И.И. Ляпин - редактор, заведующий отделом поэзии, главный редактор различных издательств, переводчик кавказских поэтов. Многие годы был первым секретарём Союза писателей России, председателем приёмной комиссии, вёл семинар в Литературном институте. Он - автор двадцати двух поэтических книг, многочисленных журнальных публикаций. Член-корреспондент Международной славянской академии наук, культуры, искусства и образования. Лауреат премии Ленинского комсомола, Всероссийской литературной премии «Сталинград», Международной литературной премии имени М.А. Шолохова. Награждён Орденом Дружбы народов».

«Родовые корни семьи Ляпина на Брянщине, - читаем в материалах общественной организации «Бородино 2045». - Детство поэта прошло в г. Никополе Украинской ССР, где родители восстанавливали разрушенный гитлеровцами трубный завод. В 9 лет Ляпин лишился отца. В 16 лет после окончания школы работал в цеху завода и учился в металлургическом  техникуме. Тогда же начал писать стихи и печатать их в заводской многотиражке. О судьбе своего  поколения он сказал: «Ведь наши книжки трудовые постарше наших паспортов».

В 1963 году был призван в ряды Советской Армии. После демобилизации в 1966 поступил в Литературный  институт им. А.М. Горького. В студенческие каникулы работал в Сибири и на Севере матросом и  плотогоном, а также проходчиком на строительстве Московского метрополитена.

Первая книга Ляпина «Междуречья» (1973) принесла ему успех, он был принят в СП СССР. После  окончания Литературного института Ляпин работает в столичных издательствах «Современник»,  «Советская Россия», главным редактором издательства «Детская литература». Окончил Академию  общественных наук при ЦК КПСС. За бескомпромиссное отстаивание лучших традиций отечественной  литературы, за честность в работе Ляпин не раз подвергался критике со стороны бюрократического  аппарата, попадал в опалу.

Ляпин - поэт яркого гражданского накала, искренней совестливости, глубокого  патриотического чувства. В предисловии к его «Избранному» (1989) Евг. Осетров охарактеризовал суть поэзии Ляпин, которая с наступлением иных времен в истории России лишь окрепла: «Неравнодушие - так  бы я определил основную черту Ляпина-поэта («душа в груди моей как мина»). Поражает его обнаженное,  пристрастное отношение к миру, он, как аккумулятор сострадания, отпущенного людям природой…»

Одним из первых поэт оказался после аварии в Чернобыле, награжден знаком «За ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС».

В 1992 году во время осетино-ингушского конфликта он побывал в Ингушетии, итогом поездки стала книга стихотворений «Гармоника» (1995). За храбрость и человечность, проявленную Ляпиным в эти годы на  Северном Кавказе, на II съезде ингушского народа ему были вручены главные символы горской отваги - именной серебряный кинжал и конь. В трагические дни октября 1993 года поэт опять на передовой - выступает перед осажденным зданием Верховного Совета РСФСР, вместе с другими москвичами защищает  российский парламент: «И народ не забудет, как над пылающим Белым домом развевался российский  флаг».

Незадолго до своей смерти Игорь Иванович Ляпин был награжден высшей государственной наградой Республики Ингушетия – орденом «За заслуги». 10 октября нынешнего года ему исполнилось бы 80 лет.

Свою книгу «Кавказский пленник Игорь Ляпин», увидевшую свет в московском издательстве «Российский писатель» в 2017 году, Муса Албогачиев, талантливый ингушский литератор и однокашник Игоря Ивановича по Литературному институту им. М. Горького, закончил словами:  «Одно скажу тебе точно: ингуши тебя не забыли… Твоим именем будут названы улицы, стихи будут включены в школьные учебники…» Надеюсь, что так это и произойдет и вслед за улицей в сельском поселении Берд-Юрт имя Игоря Ляпина станут носить улицы и проспекты в других селах и городах Ингушетии, а его стихи обязательно войдут в антологию ингушской поэзии.

В этом наш долг перед светлой памятью русского поэта, который сумел понять ингушскую душу, воспел ингушский национальный характер и разделил с ингушским народом всю его неутихающую и поныне боль.

 

Ахмет ГАЗДИЕВ