ЖИЗНЬ БЕЗ ФАЛЬШИ

На снимке (слева направо): М.Вышегуров, А-Г. Угурчиев, С-Г. Котиев, Б.Чербижев,
М.Озиев, М. Картоев, А.Газдиев

В ИСТОРИИ общенациональной газеты Ингушетии есть два эпизода, которые кажутся мне характерными для этого печатного издания, всегда остававшегося на острие происходивших событий. Первый из них связан с именем главного редактора Магомеда Барахоева, когда в условиях боевых действий на территории Чеченской Республики газета «Сердало» оказалась последним изданием, отпечатанным в Грозненском Доме печати, который практически на следующий день был уничтожен огнем. В тот опасный период многие не хотели рисковать своими жизнями, но ингушские журналисты, до конца остававшиеся на своем посту, уговорили рабочих типографии выйти на ночную смену. Для них было очень важно, чтобы свежий номер газеты как всегда вовремя пришел к читателям.

К сожалению, там, в Доме печати, погиб весь богатейший архив редакции, накопленный за несколько десятилетий. Это стало окончанием целой эпохи в истории газеты «Сердало», но, как наглядно показало время, не ее концом. Вскоре редакция обрела пристанище в Ингушетии – сначала в Карабулаке, а чуть позже – в Назрани. Началась новая эпоха, совпавшая со становлением ингушской государственности, и на страницах «Сердало» нашли свое отражение по-настоящему революционные преобразования, происходившие в жизни общества.

Второй эпизод, о котором я не могу не упомянуть накануне юбилея газеты, связан с именем другого главного редактора – Мурата Озиева, возглавившего коллектив «Сердало» в 1996 году. При нем редакция обзавелась собственным компьютерным центром, и главная газета Ингушетии перешла на современный компьютерный набор и верстку, надолго опередив в этом все другие печатные издания республики. Одновременно с этим, в коллектив влились молодые, а то и начинающие журналисты, для которых Мурат Крымсултанович стал чутким и внимательным наставником. В «Сердало», где продолжали трудиться уже давно признанные мастера слова Башир Костоев, Азмат-Гирей Угурчиев, Мурат Картоев, Люба Чапанова-Хаматханова, сложилась уникальная лаборатория журналистского опыта, в которой были взлелеяны новые таланты.

Мурат Озиев прожил короткую, но яркую жизнь, посвященную служению высоким идеалам. Он стал явлением в ингушской журналистике, придав ей масштаб и всероссийское звучание. До самого последнего дня он бесстрашно и принципиально отстаивал интересы своего народа, боролся за торжество справедливости и был верен журналистской клятве на Марсовом поле, которую дал когда-то вместе со своими однокашниками, покидая стены факультета журналистики Ленинградского государственного университета.

Сегодня можно с полным на то основанием сказать, что Мурат Крымсултанович стал одним из лучших сыновей ингушского народа. И это вовсе не громкие слова. Неподдельная любовь к Ингушетии, необычайная сила характера, непревзойденное журналистское мастерство и талант, твердое следование избранным путем вопреки всем обстоятельствам и готовность к самопожертвованию сделали его незаурядной личностью.

БУДУЩИЙ известный российский журналист-конфликтолог родился 11 сентября 1949 года в Казахстане, а среднюю школу окончил уже в Малгобеке, куда семья Озиевых вернулась после сталинской депортации. Юноша, в сердце которого жило обостренное чувство справедливости, грезил журналистикой. И он со школьным аттестатом в кармане отправился покорять северную столицу. Первая попытка оказалась неудачной, но зато у парня появилась возможность попробовать свои силы в другом деле. Он пришел работать в РМЦ, располагавшийся в то время в Старом Малгобеке, на участке Картофельном. Мастера этого цеха занимались ремонтом и монтажом оборудования на различных объектах нефтяной отрасли Малгобека. Приобретенные здесь навыки очень пригодились Мурату потом, в студенческие годы, когда ему приходилось зарабатывать себе на хлеб собственными руками. В свободное от учебы время он надевал рабочую спецовку и, не боясь тяжелой работы, наравне с опытными путейцами ремонтировал ленинградские трамвайные линии.

Свой путь в большую журналистику Мурат Озиев начал в 1976 году. С престижным дипломом ЛГУ он оправился в Горьковскую область, где плодотворно провел пять лет и даже успел написать книгу о градообразующем предприятии Дзержинска. Затем судьба привела его в столицу бывшей Чечено-Ингушетии. Республиканская газета «Грозненский рабочий» обрела в лице Мурата Озиева одного из своих лучших авторов, чьи яркие публикации не сходили с еженедельной редакционной доски самых заметных и резонансных материалов.

В 1983 году талантливого журналиста пригласили на работу в сектор печати Чечено-Ингушского обкома КПСС. Спустя год он поступил в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС и в 1990 году блестяще защитил научную степень кандидата философских наук. В том же 1990 году Мурат Крымсултанович вернулся в «Грозненский рабочий» (газета стала называться к тому времени «Голосом Чечено-Ингушетии»), возглавил ведущий отдел редакции и за недолгое время, остававшееся до распада ЧИАССР, успел многое сделать. Достаточно упомянуть подготовленный и проведенный им вместе с коллегой Марией Катышевой нашумевший «круглый стол» ингушских и осетинских ученых, посвященный проблеме Пригородного района.

На какой бы должности ни находился Мурат Крымсултанович в разные периоды своей жизни, он всегда стоял на страже интересов ингушского народа и боролся за восстановление ингушской государственности. В 1991 году он вошел в президиум Народного Совета Ингушетии, став одним из лидеров демократического общественного движения.

С 1993 года по 1995 год Мурат Озиев издавал в Москве учрежденную им всероссийскую газету репрессированных народов и граждан «Народ». На страницах этого издания шел широкий дискурс по проблемам удручающего наследия сталинщины, в котором принимали участие известные российские ученые, правозащитники и журналисты.

В родную Ингушетию Мурат Крымсултанович вернулся в 1996 году и последующие четыре года был главным редактором общенациональной газеты «Сердало». Многие и сейчас помнят его публикации той поры. В них, наряду с высочайшим профессионализмом, неизменно присутствовала гордость за свой народ и тревога за его будущее. Золотое озиевское перо рассказывало о прошлом Ингушетии и о ее современной жизни, в которых всегда было место настоящим народным героям, служившим родной земле верой и правдой. Таким был и он сам – открытый, искренний, никогда не уронивший свою честь и готовый к поступку. Он учил нас, тех, кто работал рядом с ним, высокой гражданственности и был примером подлинной сыновней любви к отчему краю, пережившему немало бед и трагедий.

На годы редакторства Мурата Озиева пришелся 75-летний юбилей «Сердало». Миновало уже два десятилетия с той поры, но то ощущение всенародного праздника осталось с нами до сегодняшнего дня. Общенациональная газета тогда в очередной раз подтвердила свой высокий статус, свое непреходящее значение в жизни народа и продемонстрировала, что пользуется огромным авторитетом и народной любовью.

Мурату Крымсултановичу было присуще личное мужество. В полной мере это качество проявилось за время существования в Ингушетии первой и единственной независимой газеты «Ангушт», которую он учредил в 2000 году. Газета подвергалась нападкам и жесточайшему прессингу, в адрес Мурата Крымсултановича звучали неприкрытые угрозы, но он смело продолжал свое дело, отстаивая национальные интересы ингушского народа и защищая его конституционные права. При этом позиция «Ангушта» всегда оставалась объективной и беспристрастной, что позволяло газете выходить с победой из всех многочисленных судебных разбирательств, неоднократно инициированных представителями властных структур Ингушетии и Северной Осетии.

Не раз изымались тиражи «Ангушта», чинились препятствия по изданию газеты и ее распространению, однако вопреки всем препонам голос правды продолжал звучать. С газетой стали сотрудничать известные общественные деятели, гражданские активисты и политологи республики, которые в тех условиях тоже не могли молчать. Их мнение имело вес в обществе, но единственной возможностью озвучить его стала независимая газета республики. Образцом гражданского мужества были «ангуштовские» статьи самого Мурата Крымсултановича, без сомнения, наделившего ингушскую журналистику новым качеством.

БОЙЦОВСКИЙ характер М. Озиева вкупе с острым пером, его глубокая порядочность и одухотворенность не позволяли ему идти у кого-то на поводу, а тем паче прогибаться перед кем-то. От начала и до конца это была жизнь без фальши. Испытывая огромное давление со стороны, последние годы жил на грани физических возможностей человека, но ни разу не изменил своим принципам, не купился на всевозможные посулы. В таком жестком противостоянии несправедливости, на которое способны только по-настоящему мужественные сердца, его здоровье было сильно подорвано, и в январе 2009 года после тяжелой болезни Мурат Крымсултанович ушел из жизни.

Ушел непобежденным.

Ахмет ГАЗДИЕВ

СЕКРЕТ ДУШЕВНОЙ КРАСОТЫ

История общенациональной газеты «Сердало» - это история ярких человеческих судеб. И как бы ни складывались в дальнейшем эти судьбы, однажды соприкоснувшись с главной ингушской газетой, они были отмечены особой красотой. Наверное, это объясняется тем, что в «Сердало» никогда не приходили случайные люди. Каждый, кто так или иначе был связан с этой газетой, нес в своем сердце огонь любви к отчему краю и, устремляясь к высоким целям, наполнял светом свою жизнь. Газета дала старт многим из тех, кто в последующем состоялся в культуре, науке, образовании, литературе и искусстве. Но одновременно с этим рождались и человеческие биографии, неразрывно связанные с «Сердало», ставшие образцом преданности печатному изданию, любимому многими поколениями...

ШАФИРАТ Мальсаговна Газдиева посвятила общенациональной газете Ингушетии всю свою жизнь. И, несмотря на то, что она уже давно на заслуженном отдыхе, для каждого из нас она остается эталоном отношения к делу. В корректорской редакции и по сей день чувствуется ее незримое присутствие. Оно узнаваемо в теплом отношении коллег друг к другу, в том ответственном подходе к работе, от которой в немалой степени зависит лицо газеты.

Наша Фая – так мы с любовью и уважением называем ее – умеет видеть в людях только хорошее. Обладая светлой натурой, она не замечает людские недостатки, но от этого, каждый, кто оказывается рядом с ней, старается стать лучше. Никогда не навязывая другим свое мнение, она живет с убеждением, что в каждом человеке есть доброе начало. И именно доброта, умение выслушать и понять, готовность поддержать словом и делом неизменно привлекают к ней окружающих.

В манерах Шарифат Мальсаговны читаются тонкий аристократизм и внутреннее достоинство. В ней гармонично соединились лучшие человеческие качества, которые в таком своем совершенном единстве встречаются в реальной жизни не так уж и часто. Всё это делает её необыкновенным человеком, служит примером для других, а для кого-то стало и той высокой планкой, к которой нужно стремиться.

Самым авторитетным человеком для Фаи всегда был отец. Малсаг Бекмурзиевич Мальсагов - незаурядная личность. Он работал переводчиком в газете «Сердало» еще в те годы, когда редакция находилась в городе Орджоникидзе – столице Ингушской автономии.

Прекрасный знаток национальной культуры и ингушского языка, он, не колеблясь, вернулся в родную газету, когда «Сердало» вновь обрела голос после вынужденного тринадцатилетнего молчания. В 1957 году, после возвращения ингушей из сталинской депортации, Малсаг Бекмурзиевич взялся за любимую работу с особым душевным подъемом. Повсюду витал дух возрождения, и в ритме нового времени бились сердца людей того поколения. В жизни ингушского народа, прошедшего все круги ада, начиналась светлая эпоха, наполненная созиданием и счастьем.

Малсаг Мальсагов был увлечен своей работой, и домочадцы нередко с удовольствием и интересом внимали его рассказам о редакционных буднях, о людях, талантом которых рождается каждый номер газеты. В судьбе маленькой Фаи эти рассказы сыграли особую роль, став прологом большой и интересной жизни. Отец сызмальства привил ей любовь к родному языку, которая с годами только крепла, а потом и вовсе помогла состояться в жизни, подарила ощущение собственной востребованности и радость причастности к большому и важному делу.

МЕЧТА работать в «Сердало» приобрела для Шафират конкретные очертания еще в детстве. Однажды она пришла в редакцию вместе с отцом и почувствовала, как захватил и разом покорил ее воображение дух ингушской газеты, как без остатка пленила ее сердце та атмосфера, что царила в этих стенах. Детской мечте очень скоро было суждено воплотиться в реальность.

Ее трудовая биография началась рано, и были на то свои обстоятельства и причины. Семья Мальсаговых переживала в ту пору не самые легкие времена. Средств недоставало - Малсаг Бекмурзиевич и Тамара Кудинатовна (в девичестве Дидигова) воспитывали троих детей, строили дом, а их старшая дочь Шариат стала к тому времени студенткой, успешно выдержав испытания при поступлении в Северо-Осетинский медицинский институт. Тогда-то и пришлось Шафират начать свою трудовую деятельность.

Летом 1962 года она пришла на работу в «Сердало». Это было ощущение полного восторга и счастья! Для шестнадцатилетней девушки редакционные будни стали постоянным праздником. Каждый день дарил ей открытие чего-то нового, приносил знакомства с интересными людьми. Она работала и одновременно училась в вечерней школе, которую окончила в 1966 году. Быстро прошла путь от подчитчика до ревизионного корректора. Довелось ей поработать и с известным ингушским поэтом Али Хашагульговым, которого в свое время привели в корректорскую «Сердало» гонения со стороны властей. Здесь же работала она и вместе с поэтом Азмат-Гиреем Угурчиевым.

Азмат-Гирей Шовхалович Угурчиев, кстати говоря, один из представителей старой гвардии «Сердало», которых посчастливилось застать и мне. Талантливейший ингушский поэт, великолепно владевший родным языком, он до самого последнего дня свой жизни продолжал трудиться в газете, был заместителем главного редактора, писал статьи и очерки о героях прошлого и наших современниках, живо откликался на события, происходившие вокруг, и всегда оставался в гуще общественной жизни республики. Не помню случая, чтобы он кого-то обидел неосторожным словом. Будучи спокойным по характеру и чутким по отношению к окружающим человеком, Азмат-Гирей Шовхалович снискал себе большое уважение коллег.

- Газета выходила тогда на ингушском языке, - говорит, вспоминая годы своей юности, Шафират Мальсаговна. – Часто за перевод какого-нибудь официального доклада, идущего в очередной номер, садилась вся редакция во главе с редактором, и мы работали до полуночи, а то и до утра. Материал нужно было перевести, набрать в типографии, вычитать, чтобы свежий номер «Сердало» без опоздания попал к читателю.

Конечно, порой приходилось очень сложно, но все работали с удовольствием и какой-то радостью.  Коллектив был как одна семья, а ко мне все относились как к младшей сестре. Я могла обратиться за помощью к любому, ничуть не сомневаясь, что мне помогут. Тонкости ингушской грамматики мне помогали постигать Амар-Али Додов, Юсуп Чахкиев, Хамид Эгиев, Люба Аушева, переводчик Ахмед Плиев, Султан-Гирей Котиев, работавший в секретариате «Сердало»…

Частыми гостями «Сердало» были в те времена писатели Идрис Базоркин, Ахмед Ведзижев, Магомед-Сали Плиев, позже – Саид Чахкиев, Магомед Вышегуров и другие. Общение с этими блистательными мастерами ингушского слова оставило в душе Шафират неизгладимый след. Лучшие образцы ингушской прозы и поэзии, но которых теперь уже воспитаны многие поколения читателей, нередко находили свое место на страницах газеты. «Сердало» открывала литературные таланты современников и служила проводником благородных национальных идей, устремленных в будущее...

ЛЕТЕЛО время, и желтели старые газетные подшивки, отразившие его разбег. И только на свежести чувств, на любви к газете и к своему делу это никак не сказывалось. Каждый день Шафират Газдиева переступала порог редакции, которая обрела теперь постоянное пристанище в старинной Назрани, с радостью, с тем ощущением праздника, которое испытала в самом начале своего пути.

Вместе с «Сердало» прошла она дорогу длинной в полвека. Шутка ли, трудовой стаж нашей Фаи составляет без малого 50 лет! Со стороны кому-то может показаться, что есть у нее какой-то секрет, позволяющий всегда оставаться молодой, доброй, искренней и жизнерадостной. Но этот секрет очень прост и заключается он в редкой душевной красоте, которая присуща Шафират Мальсаговне и делает ее таким замечательным человеком.

В коллективе, а в последние годы это преимущественно молодежь, Фая всегда пользовалась большим уважением. На всех хватало ее внимания и душевной теплоты. Она всегда находила простые и верные слова, чтобы поддержать человека в трудную минуту. Могла и мягко пожурить кого-то, если в этом возникала необходимость, подсказать правильный выход в той или иной ситуации. Поэтому коллеги часто обращались к ней за советом и всегда прислушивались к ее словам и суждениям. С ее уходом на заслуженный отдых редакция даже как-то осиротела.

На жизненном пути Шафират Мальсаговны было немало трудностей. Но счастливые мгновения подарили ей радость бытия. Удачно сложилась ее личная жизнь. В 1979 году судьба свела молодую красавицу с Магомедом Газдиевым – серьезным, основательным парнем, который всего в жизни добивался собственным трудом. К тому времени он уже окончил строительное отделение Московского института железнодорожного транспорта и работал в одном из строительно-монтажных управлений города Грозного.

Сегодня у этой прекрасной пары, окруженной уважением людей, взрослые дети. Дочь Зарета окончила физико-математический факультет Ингушского госуниверситета, Роза – выпускница Ингушского медицинского колледжа и биологического факультета ИнгГУ. Факультет иностранных языков блестяще окончил в свое время и Ибрагим – сын Магомеда Хасановича и Шафират Мальсаговны. Зарета, Роза и Ибрагим нашли себе применение во взрослой жизни, но каждый из них помнит, что всем лучшим в себе они обязаны родительскому воспитанию и любви. Пусть же эту семью обходят стороной житейские бури, и в гостеприимном доме Газдиевых всегда царят взаимопонимание, благополучие и достаток.

В канун славного юбилея «Сердало» мне хочется от всей души пожелать Шафират Мальсаговне Газдиевой здоровья и бодрости духа ещё на долгие годы. Огромного счастья Вам, наша Фая, счастья всем, кто дорог и близок Вашему сердцу!

Ахмет ГАЗДИЕВ

На снимке: коллектив редакции газеты «Сердало» после субботника, город Грозный, 70-е годы прошлого столетия. Шафират Мальсагова-Газдиева во втором ряду третья справа

Фото из архива краеведа Магомеда УЖАХОВА

ABRAHAM KOMMT AUS DEM KAUKASUS, AUS UR IM LANDE DER CASDIM, ODER KISTI

Иоганн Готфрид Хассе - протестантский теолог из Германии. Родился в Веймаре в 1759 году. Учился в Йене, в 1786 стал профессором восточных языков в Кенигсберге, а в 1788 году - профессором богословия. Умер 12 апреля 1806 года.

В работе, часть которой мы предлагаем сегодня вашему вниманию, исследователь обращает свой взор к территории современной Ингушетии. Редкое издание обнаружил в одном из архивов известный ингушский краевед Б.Д. Газиков. Берснако Джабраилович является также и автором перевода оригинального текста, который предваряет эту публикацию.

D. Johann Gottfried Hasse

Das vorige vorausgesetzt, würde nun von selbst folgen, woher Abraham nach Canaan komme: Als Ibri von Iberien, Colchien im Kaukasus. Er ist aber der sechste von Eber, und Nomade; welches er nicht auf einmahl wird, sondern vorher schon gewesen sein muss, und so hat er gewiss nicht gerade in Iberien gezeltet.

Schon sein Vater Therach (Thara) mag, seinem Nahmen zufolge, am Therekflusse, in den Gefilden Cubans, nördlich im Kaukasus geweidet haben; und vielleicht stammen von ihm, Thereken, Tschereken, Circassen, Terekmanen am Caspischen Meere, welches Nomaden sind; (überhaupt bedeutet Terekman, Turkman im Orient soviel als Nomade, nach Reineggs a.a. O.) Genug, dieser Therach zieht mit seiner Familie, und also mit Abraham, aus Ur Casdim (R. II.28,31) aus, will eigentlich nach Canaan, kommt aber zuerst nach Charan in Mesopotamien und sterbt daselbst (p.32). Warum er nach Canaan ziehen wollte, lässt sich erklären. Schon unter Pheleg, Ebers Sohn, (R. 10,25.) war Ioktan nach Arabien gezogen; und da einmahl eine Zerstreuung zu der Zeit vorfiel, so ging man auch nachNorden von Iberien - und Therach konnte am Therekfluß nomadisiren, war aber doch, mit seinem Sohn Abram, zuletzt ein Iberier.

Gemeinhin aber läßt man Abraham aus Chaldäa oder Babilon kommen - aus den Gründen:

a) Weil die Bevölkerung der Menschheit vom Paradiese an, aus dem tiefen Orient herkomme;

b) weil, seine nächsten Vorfahren Babylon erbauet hätten (Kap. II, 9.);

c) weil er aus Ur Casdim, d. i. aus dem Feuer der Chaldäer, Babylonier, ausgehe.

- Diese Gründe sind alle falsch; denn aus dem Orient ist die Menschheit nicht zuerst vorgedrungen, wie erwiesen worden; die Erbauer Babylons waren nicht Semiten, sondern Chamiten, wie wir gesehen haben, und aus Chaldäa ging, nach der hebr. Urkunde, Therach nicht aus, sondern aus UrCasdim. Außerdem stehen dieser Annahme noch Gründe entgegen, die sie ganz vernichten.

a) In Babylonien kann Therach und Abraham nicht nomadisirt haben; das Land ist nicht für Nomaden. “Nur in minder glücklichen Gegenden, die ohne höhere Cultur nur unstete Jäger und Hirten nähren können, dauert das Nomadenleben fort.” *) (*WorteSchlözer’s “vondenChaldäern” s. 136.)

b) Wollte man von Babylon nach Canaan ziehen, welches sich Therach vornahm, so hatte er ja einen näheren Weg, und brauchte nicht über Charan in Mesopotamien zu gehen. Was machte er da für einen Umweg! Man sage nicht “ein Nomade geht niemahls um” - Mag seyn; aber sein Reisebeschreiber, der seine Tour genau bezeichnet (K. II, 31. 12,ff:), merket doch dabey nichts an; und

c) als Hauptsache: aus Chaldäa als Babylon kann Therach mit Abraham nicht ausziehen, denn es gab noch kein Chaldäa, oder noch keine Chaldäer in Babylon.

Selbstwenn man diese Bestimmung Mosi in den Mund legen wollte, wäre es doch ein Anachronismus von wenigstens 800 Jahren, allwo erst Babylon von Chaldäern erobert wird. Endlich weiß auch

d) kein Mensch etwas von einem Ur im Babylonischen. Denn daß dies hier ein eigenthümlicher Nahme sey sieht man aus der Stellung des Worts, und es ist keinem Zweifel unterworfen. Diese Wahrheit ist schon von andern anerkannt worden, und ihr zum Behuf schrieb wohl Schlözer seine schon oft genannte treffliche Abhandlung “von den Chaldäern”. Angenommen, daß die Casdim der hebr. Urkunde Chaldäer sind, (welches Chald oder Chasd, Chasdäer, Chaldäer hat werden können) so gab es in der alten Geschichte vierfache Chaldäer

l)in Armenien, südlich, östlich, nördlich; 2) in Chalibien, 3) in Tzanien., dem Lande der alten Makronen, 4) in Babilonien, die bey Abulfaratsch nabatäische Chaldäer genannt werden - alles Nomaden und zum Theil Räuber, wie die im Buche Hiob K. I. 17. Da die Babilonischen Chaldäer unter Nabonassar erst auftreten, und zu einem eignen Volke gedeihen, so muß eine von den drei erstgenannten Racen in unsrer Stelle gemeint sein. Alle diese dreie nähern sich aber dem Kaukasus.Also aus dem Kaukasus kam Therach mit Abraham.Aber aus welchem Chaldäa? Dies muß Ur, welches offenbar ein Ort, oder ein Distrikt ist, verrathen. Es giebt aber hier kein anderes Ur als das, was Amianus Marcellinus B. 25, 8. ein “persisches Castell” nennt, in Mesopotamiens nördlichen Wüsten, am Fuß der Gordischen Gebirge, am Ende von Armenien, da wo Xenophons Chaldäer sitzen, in Prokops Sophanene und in Cephenia des Plinius, so daß Mosis Ur und Marcellins Ur eins sind.

So weit die Michaelis-Schlözerischen Untersuchungen. Es sey mir erlaubt, dagegen zu erinnern, was ich auf dem Herzen habe.

1. Was nöthigt uns, gerade in den Casdim die Chaldäer zu finden?

a) Aehnlichkeit des Nahmens? Aber Casdim in Chaldim zu beugen, ist doch etwas hart,

b) Die LXX Uebersetzung hier und in der Stelle Hiobs? Ich will ihr das Ansehn, das sie hat, nicht absprechen. Aber sie scheint mir nicht aus Sach-Kenntniß, sondern weil sie nicht weiß, wo sie die Chasdim hinthun soll, durch eine Vermuthung so zu übersetzen. Chaldäer für Nomaden, gab es im Kaukasus allenthalben; also rieth sie mehr auf sie.

c) Ur in Armenien? Aber dieses Ur ist nicht geographisch genau bestimmt; vor Ammian weiß davon kein Mensch etwas; und es ist nicht wichtig genug. Der hebr. Schriftsteller scheint ein sehr berühmtes Ur im Sinne zu haben.

Um von diesem zuerst zu sprechen - so haben die Alten im Kaukasus Ur und Urer, die sie vor allen andern Bewohnern des Kaukasus auszeichnen. Der angebliche Orpheus in seinem Argonautengedicht v. 766.nennt sie; Strabo hat Aor, Aorsen am Don; und das ist wahrscheinlich der Stamm, von dem die Aoren, oder Avaren des 8ten Jahrhunderts ausgegangen sind. Reineggs aber meldet zugleich,daß die Uren, Oaren der mächtigste und älteste Stammdes Kaukasus sind. Th. I. s. 204 f.

“DerDistriktund Stamm Uarkan wird auch von andern verschiedentlich Awar, Oar, Uoar genennt. Uar ist der Nahme, den dieser Stamm in seiner Mundart sich selbst giebt. Er behauptet aus mündlichen Traditionen, vor Jahrtausenden schonden Kaukasus bewohnt, und unumschränkt beherrscht zu haben. Bey sehr überhand genommener Bevölkerung aber wäre ein Theil dieses Stammes ausgewandert, und habe sich in derjeniqen Gegend festgesetzt, welche zwischen den Flüssen Kuban, Tanais und Manotsch liegt; da aber dieses Land bey zunehmender Volksmenge auch nicht zureichend gewesen wäre, so hätten sie sich bis in das Innere der Kuban ausgebreitet, wären aber nachher von dort weiter fortgezogen und endlich gar verloren gegangen.”

Auch nennt Reineggs eine Stadt Awar mit 600 Häusern (s. 208.), in deren Nahe die obenerwähnten Сhysr, d.i. Beschnittene sich befinden, die außer der Beschneidung, eben nichts Mosaisch-Jüdisches an sich haben. Der Stamm selbst ist noch 6000 Familien stark. Diese Urer, Oaren, Awaren, sind im Kaukasus, was die Schweizer in Europa, treue und tapfere Männer. “Jeder der kleinsten Fürsten, schreibt Reineggs (a a. O. s. 206,), die an den Kaukasus grenzen, hat immer etliche Awaren bey sich - und der Fürst - Ibrahim wohl etliche hundert, theils bey sich, theils im Kaukasus im Solde.” Wendet man diese Beobachtung auf die Geschichte Abrahams an, so erhält dessen Sieg über fünf Räuber- Emire (Kap. 14.) mit seinen 318 Eingebohrnen, die er aus seiner Heimath mitgebracht hat, ein unerwartetes Licht. –

Aber Therachs und Abrahams Vaterland ist nicht blos Ur, sondern auch Casdim. Dies steht mit Ur so zusammen, daß Ur zu den Casdim zu gehören, Casdim ein Hauptvolk, und Ur ein Zweig, ein Stamm davon zu seyn scheint. Nun ist ein Urvolk des Kaukasus, nebst den Iaqusch, Kisti, das sich nördlich im Kaukasus vom Therekflusse an südöstlich verbreitet, und also den Stamm Uar, Uor in sich gefaßt hat. Von diesem Kaukasischen Ur Volke, welches, wie auch Reineggs (Th. I.s. 36.) angiebt, des Plinius (Hist. Nat. L. 17, 19.) Histi und Mosis von Chorene, Chustä sindgiebt Reineggs folgende Hauptzüge an:

1. Die Kisti gehören zu den älterern Bewohnern des Kaukasus und erstrecken sich westlich bis an das Ufer des Terek. (Th. I. s. 36.)

2. Der Sprache nach sind die Kisti das Muttervolk, und in derselben heißt Mologh “die Sonne” , s. 37. 38.

3. Die Kisti leben patriarchalisch. “JederStamm hat immer aus seinen Mitgliedern einige, die als einstimmig Erwählte das allgemeine Beste, und dessen Ordnung besorgen. Einige Familien haben das Richteramt erblich an sich gebracht. Jedes umzäunteHaus enthält seine eigne Familie, die von Urvaters Zeiten bey einander wohnt, und nichts Eigenes, sondern alles gemeinschaftlich besitzt, und so lange in zufriedener Eintracht lebt, bis sie sich ihrer großen Vermehrung wegen, trennen muß. Die geringste Familie enthält gewiß 5 bis 10 streitbare Männer, andere 42 bis 50, deren ältester allemahl das Oberhaupt ist, dem auch ohne Widerrede in allen Familienangelegenheiten Folge geleistet wird. Bei kriegerischen Umständen können die Kisti mit 800 Mann ausrücken.” s.38. 39.

4. “DasBettedesZschetschens (NachbarnderKisti) isteinStückFilzdeckenebendemAschenheerde; seineSpeisedickgekochtes Hirsen-Mus oder unter der Asche halbgebackenes türkisches Waizenbrod; und wenn er dieses noch rauchend warm mit halbdurchbratenem Fleische essen kann, so ist es die Mahlzeit eines Freudentages. Die Wohnungen sind schlecht, aber geräumig genug, damit Weiber und Kinder von Männern und Vieh abgesondert leben können. DieWirtschaftbesorgendieWeiber.” s.40 f.

5.”Der Vater sucht fürseinen Sohn eine Frau, zahlt dem Vater der Braut den Preis in Schaafen, Pferden, Kühen, über den er mit ihm einig wird, und die Braut geht nun in das Haus des zukünftigen Mannes”. s.46.

6. “Bei grossen Festen, die sie mit einem eignen Tanze begehen, verheiraten sie ihre Kinder, und an denselben verschieben auch die ärgsten Feinde, wenn sie sich einander begegnen, die Rache auf den andern Tag auf, oder vertragen sich daselbst, wenn es keine Blutrache ist.” s.46.

Lauter Züge, die wir in der Abrahamitischen Geschichte finden!

Noch muss ich bemerken, das die Chisr (Beschnittenen) so wie die Lesgä zu den Eingewanderten in den Kaukasus gerechnet werden, (s.35) so dass mit der Bibelsprache zu reden, die Kisti Iaphetisch, die Chissr Semitisch sind.

Aus dem Ur, im Lande der Kisti, kann also wohl Abraham ausgewandert sein, und ist mit aller Wahrscheinlichkeit eher von da ausgegangen, als aus Babilonien; und der Grund seines Auszugs ist einleuchtend:

a) weil diese Völker räuberisch sind,(s.40.) und einen friedlichern Nomaden leicht ausplündern,

b) fremde Götter (Iaphetisch) verehren, und nicht Iehova, also auch nicht Ackerbau treiben, zu welcher Abgötterei (Molochsdienst) Therachs und Abrahams Vorfahren schon übergegangen waren, welches Ios. 24,2. Ausdrücklich gemeldet wird;

c) die Wahrscheinliche Kenntniss von Canaan, einem glücklichern Lande in der Nähe der schon aus Iberien ausgewanderten Ioktaniden in Arabien. Und nun ist der Zug Therach’s viel natürlicher aus dem nördlichen Kaukasus südlicher nach Armenien, Charan in Mesopotamien und zu den übrigen Semiten, als von Babilonien aus, über Charan nach Canaan.

Entdeckungen im Felde der ältesten Erd-und Menschengeschichte, aus näherer Beleuchtung ihrer Quellen.Nebst Materialien zu einer neuen Erklärungdes ersten BuchsMose, zweiter und letzter Theil, oder Vorgeschichte, von D. Iohann Gottfried Hasse.

Königl. Preuss.Consistorialrath und Professor in Königsberg.

Zweiter Theil.

Halle und Leipzig.1805. (S.114-S.121)

                                                         

                                                                    Иоганн Готфрид Хассе

                     АБРАХАМ ПРОИСХОДИТ С КАВКАЗА, ИЗ УРА, 

                                   СТРАНЫ КАСДИМ ИЛИ КИСТИ

Исходя из предыдущего предположения, само собой следует, откуда вышел Абрахам в Канаан: как ибер из Иберии, Колхии на Кавказе.Он шестой от Эбера и кочевник, которым он стал не сразу, но мог им быть прежде и конечно разбил свой лагерь не прямо в Иберии.

Уже его отец Терах (Тара), исходя из имени, мог пасти (скот) у реки Терек или на нивах Кубани, на севере Кавказа и возможно от него происходят терекцы, черекцы, чиркассы, терекманы у Каспийского моря, которые являются кочевниками (вообще по Рейнеггсу, терекманы, туркманы на Востоке означают кочевники).Этот Терах переселился со своей семьей, т.е. с Абрахамом из Ура Касдима, хотел в Канаан, но прибыл сначала в Харан в Месопотамии и тут умирает. Почему он хотел переселиться в Канаан, можно объяснить. Уже при Пелеге, сыне Эбера, Иоктан переселился в Аравию и так как со временем случилось рассеяние, то ушли на север Иберии и Терах мог кочевать на берегах Терека, но все же он был под конец со своим сыном Абрамом иберийцем. 

Но обычно считают что Абрахам происходит из Халдеи или Вавилона на основании:

а) так как население человечества начиная от рая происходит из глубины Востока

б) так как их следующие потомки основали Вавилон

с) так как он исходит изУр Касдима, из огня халдеев, вавилонян

Эти основания лживые, так как, как указывалось, из Востока человечество не проникало, строителями Вавилона были не семиты, а хамиты, как мы видели и, согласно еврейских источников, Терах пришел не из Халдеи, а из Ур Касдима. Кроме того, есть еще основания против этого посыла, которые его полностью уничтожают.

a)В Вавилонии Терах с Абрахамом не могли кочевать, так как страна не для кочевников. Только в некоторых счастливых местностях, не имеющих высокую культуру, в которой  могут прокормиться только блуждающие охотники и пастухи, продолжается кочевая жизнь.

b)При переселении из Вавилона в Канаан, которое предпринял Терах, он имел более ближний путь и не было необходимости идти в Месопотамию через Харан. Зачем он делал крюк. Не говорят, что кочевник никогда не крутится, но может быть, но описатель его путешествия ничего не отмечает об этом. И самое главное, из Халдеи в Вавилон Терах с Абрахамом не могли переселиться, так как не было еще Халдеи и никаких халдеев в Вавилоне.

c)Если взять это решение Моисея за основу, то это было бы анахронизмом за 800 лет до того, как Вавилон был завоеван халдеями.

Наконец, известно также, что человек не знает об Уре в Вавилонии. То что здесь это имя собственное, видно из постановки слова и не подвергается сомнению. Эта правда признана и другими и о ней с этой же целью писал и Шлоцер в часто упоминаемом сочинении “О халдеях”.

Принято, что по данным древних еврейских источников, Касдим являются халдеями(каковые могут быть Хальд или Хазд, хаздейцы, халдейцы) и в древней истории были четыре вида халдеев:

1)в Армении, южнее, восточнее, севернее, 2) в Халибии, 3) в Цании, в стране древних макронов, 4) в Вавилонии, которые у Абулфарача названы халдеями – все кочевники и частью разбойники, как в книге Хиоба.

Так как вавилонские халдеи впервые появляются при Набонассаре и относятся к единому народу, то в нашем случае их следует считать одним из трех впервые появившихся рас. Но все трое сближаются с Кавказом. Таким образом Терах с Абрахамом пришли с Кавказа.

Но из какой Халдеи? Это должен быть Ур, который открыто обнаруживается как местность или округ. Не имеется никакого другого Ура, чем тот, которого Аммиан Марцеллин называет персидским замком, в Месопотамии в северных песках, у подножия Гордийских гор, в конце Армении, где сидят халдеи Ксенофона, Софанене Прокопия и Кефения Плиния, так что Моисея Ур и Марцеллина Ур одно и то же. Таковы Михаэлис-Шлоцерийские исследования.

Я позволю себе напомнить напротив, что у меня на сердце.

1.Что нужно нам, чтобы в Касдиме найти халдеев.

а) схожесть имени? Но склонить Касдим в Халдим очень тяжело,

b) LXX перевод здесь или в месте Хиоба? Я не хочу умалять и оспаривать это. Но мне кажется не компетентным переводить это по догадке, так как они не знают, куда девать Касдим. Халдеи как кочевники имелись на Кавказе повсюду, на это они указывают больше.

c)Ур в Армении? Но этот Ур географически точно не определен, до Аммиана никто из людей не знал об этом ничего и это не важно. Еврейские писатели видимо знали очень известный Ур.

И чтобы поговорить сначала об этом, древние имели на Кавказе Ур и Уров, которые отмечаются прежде всего жителями Кавказа. Орфей в своем стихе об аргонавтах называет их, у Страбона Аор, Аорсы на Дону, это действительно племя, из которого вышли Аоры или Авары 8-го века. Но Рейнеггс сообщает к тому же, что Уры, Оары являются мощнейшим и древнейшим племенем Кавказа.Область и племя Уаркан называется также и другими по различному Авар, Оар, Уоар. Уар есть имя, которым это племя на своем языке называет сам себя. Он утверждает это из устных традиций, от проживающих на Кавказе уже тысячелетия и неограниченно господствовавших. Но при распространении населения часть этого племени выселилась и осела в той местности, которая лежит между реками Кубань, Танаис и Маныч, но так как эта страна при возрастании численности народа была им недостаточна, они разошлись по Кубани, но позднее и оттуда переселились и наконец совсем пропали.

Рейнеггс также называет город Авар с 600 домами, в близи которого находится упомянутый выше Хизр, что означает обрезанный, которые кроме обрезания ничего с Моисей-Юдовским не имеют. Племя само состоит из 6000 семей. Эти Уры, Оары, Авары на Кавказе, как швейцарцы в Европе, верные и мужественные мужчины. Каждый из маленьких князей, пишет Рейнеггс, граничащих на Кавказе, имеет при себе настоящих Аваров, а князь Ибрагим сотню, частью при себе, частью на Кавказе на содержании.

Если применить это наблюдение на историю Абрахама, то его победа над пятью разбойниками-эмирами, со своими 318 коренными жителями, которых он взял с собою со своей Родины, проливает неожиданно свет.

Но Тераха и Абрахама отечество не только Ур, но также и Касдим. Оно связано вместе с Уром так, что Ур относится к Касдиму, Касдим главный народ, а Ур должно означать его ветвь, т.е. племя его. Есть только один древний народ Кавказа, вместе с ингушами, кисты, которые распространены на севере Кавказа юго-восточнее реки Терек, который включил в себя племя Уар, Уор. Об этом древнем кавказском народе, который, как указывает Рейнеггс, есть Хисти Плиния и Хусте Моисея Хоренского, Рейнеггс дает следующие главные черты:

1.Кисты относятся к древнейшим жителям Кавказа и распространяются на запад до берега Терека.

2.Кисты по языку материнский народ и в нем мологI означает солнце.

3.Кисты живут патриархально. Каждое племя имеет из своих членов одного, которого единодушно выбирают как лучшего и который следит за порядком. Некоторые семьи приняли на себя судебные функции наследственно. Каждый огороженный дом содержит собственную семью, которая живет вместе друг с другом с дедовских времен, и ничего собственного, всем владеют сообща и живут долго в довольном единодушии, пока из-за своего большого увеличения, не должна распасться. Некоторые семьи включают в себя от 5 до 10 вооруженных мужчин, другие от 42 до 50, у которых старший по годам является главой, которому без оговорок подчиняются во всех семейных делах. В случае военных обстоятельств кисты могут выставить 800 человек.

4.Постелью чеченца (соседей кистов) является войлочное покрывало рядом с очагом из золы, его еда проваренное размолотое просо или наполовину поджаренный в золе турецкий пшеничный хлеб и если он при этом может покушать еще дымящееся теплое полупроваренное мясо – таков обед радостного дня. Жилища плохие, но достаточно просторные, чтобы женщины и дети могли жить обособленно от мужчин и скота. За хозяйством смотрят женщины.

5.Отец ищет для своего сына жену, платит отцу невесты цену в баранах, лошадях, коровах, и через это роднится с ним и невеста идет в дом будущего мужа.

6.При больших праздниках, которые отмечаются особенным танцем, справляют свадьбу своих детей и в этот день откладывают месть злейших врагов на другой день или тут же мирятся между собой, если нет кровной мести.

Чистые черты, которые мы находим в Абрахамитической истории.

И еще я должен заметить, что Хизр(обрезанные) так же как и Лесге, можно считать переселенцами на Кавказ, так если говорить языком Библии, кисты являются яфетидами, а Хизр – семитами.

Итак, из Ура, страны Кисти мог переселиться Абрахам и со всей очевидностью он вышел отсюда, чем из Вавилонии, и причины выезда очевидны:

a) так как эти народы разбойничьи и легко ограбить мирных кочевников;

b) чтят чужих богов (яфетических), а не Иегову, не занимаются пахотой, предки Тераха и Абрахама ушли от идолопоклонства (поклонение Молоху), о чем отчетливо сообщает Иосиф;

c)очевидные знания о Канаане, счастливой стране, вблизи от переселившихся из Иберии Иоктанидов в Аравии. И путь Тераха намного вернее из северного Кавказа на юг через Армению, Харан в Месопотамию и к остальным семитам, чем из Вавилонии через Харан в Канаан.

Открытия в области древнейшей истории Земли и человечества, из подробного освещения ее источников. Наряду с материалами к новому объяснению первой книги Моисея, вторая и последняя часть или предыстория доктора Иоганна Готтфрида Хассе, советника королевской прусской консистории и профессора в Кенигсберге.

Часть 2.  Галле и Лейпциг. 1805.

©️Перевод Берснако ГАЗИКОВА

©️Блог Ахмета ГАЗДИЕВА

ЖИВОЙ СВЕТ ДОБРОТЫ

Роль газеты «Сердало» в истории ингушского народа невозможно преувеличить. Поэтому мы, сегодняшние журналисты одной из старейших газет нашей страны, не без гордости говорим о наших предшественниках, людях, оставивших неизгладимый след в народной памяти. Главная газета Ингушетии всегда оставалась центром притяжения всей национальной интеллигенции. В «Сердало» начинали свой творческий путь выдающиеся ингушские писатели и поэты. Став символом нации, газета с первого дня своего существования оказалась зеркалом ингушской жизни, отражая на своих страницах стремление народа к свету и добру.

У «СЕРДАЛО» завидная судьба. И этой своей судьбой, народной любовью, прошедшей испытание временем, тем духом творчества, что и поныне живет в стенах редакции, газета, несомненно, обязана людям, которые в разные годы работали в ней. Эти люди закладывали традиции ингушской национальной журналистики, хранили неисчерпаемые богатства литературного ингушского языка, были носителями подлинной национальной культуры. Многие из них отдали газете всю жизнь, убедительно и ярко доказав окружающим свое высокое предназначение служить Слову.

Башир Магомедович Костоев был как раз из таких людей. Мой приход в «Сердало» в 1996 году подарил мне знакомство с этим прекрасным человеком, который, несомненно, стоит в одном ряду с лучшими представителями своего народа. Работая с ним в одном коллективе, я каждый день не переставал восхищаться не только его профессионализмом, но и замечательными личными качествами. Башир Магомедович для каждого мог найти добрые слова, демонстрируя поистине неисчерпаемую щедрость души. Он был искренним в отношениях и открытым, прощал людям их промахи, никогда не таил обид и словно озарял всё вокруг себя живым светом доброты.

В совершенстве владея ингушским языком, Башир Магомедович взрастил не одно поколение журналистов, стал чутким и внимательным наставником для тех, кто в последующем достойно представлял журналистский корпус Ингушетии. Очень тепло, к примеру, рассказывает о нем Хава Батаева, нынешняя звезда ингушского телевидения, которая, работая в газете Пригородного района, издававшейся на русском, ингушском и осетинском языках, часто приезжала вместе со своими коллегами в Грозный, где их всегда ждал Башир Костоев. Он делился с молодыми журналистами опытом и помогал им осваивать тонкости национальной журналистики, был мудрым советчиком и надежным старшим товарищем. Свидетелем этого творческого содружества довелось стать и мне, когда нас всех свела газета «Сердало».

- Тамада - так уважительно называли Башира Магомедовича коллеги, -вспоминает Хусейн Плиев, один из ярких представителей современной ингушской журналистики. - Он был из плеяды выдающихся журналистов Ингушетии и это нисколько не преувеличено. Башир Костоев из тех первопроходцев, что составляли костяк общенациональной газеты «Сердало», когда она выходила на ингушском языке. Уже за то, что он писал на родном языке, пропагандировал его, мы должны быть благодарны ему.

Башир Магомедович, как и другие ингушские журналисты, работавшие в «Сердало» в бытность ЧИАССР, никогда не упускал возможности написать о родном Назрановском районе, о тружениках Ингушетии. Живя в Грозном, он не прерывал связи с односельчанами, родственниками, принимал у себя ингушских ребят, поддерживал их, направлял, призывал учиться и приносить пользу своему народу. Он много трудился и заслуженно считался народным журналистом. Старшее поколение помнит статьи Башира Магомедовича, его репортажи, очерки о людях, которых называют солью земли родной. Он и сам был из них - плоть от плоти, кровь от крови...

БАШИР Костоев пришел в «Сердало» в далекие 50-е годы прошлого столетия совсем еще молодым парнем после окончания пединститута Отдав  журналистике более четырех десятков лет, он объехал всю страну, стал уважаемым и авторитетным в бывшей Чечено-Ингушетии человеком. Энергичный, легкий на подъем, удивительно работоспособный, он запомнился нам еще и своим тонким чувством юмора. Казалось, Башир Магомедович совсем не чувствовал груза прожитых и пережитых лет. Но тяжелый недуг в одночасье заставил его покинуть любимую газету, которой он был предан всю свою жизнь…

В своих воспоминаниях о поколении 50-х годов Султан-Гирей Котиев писал: «Башир Костоев почти сорок лет бессменно проработал заведующим отделом промышленности и транспорта редакции республиканской газеты « Сердало». О Башире мы в шутку говорили: «Если бы все слова, которые выводила его правая рука, расположить в одну строку, то такая строка могла бы привести нас к Луне и обратно до Земли». Так много написано им материалов для «Сердало»!

Башир  всегда был веселым, остроумным и падким на всякие шуточные выдумки. Многие из них и сегодня ходят в народе как анекдоты. Был случай, когда за его шутки друзья «отомстили» Баширу.

Однажды в общежитии студенты спешно готовились пойти на институтский вечер: кто рубашку гладил, кто возился с галстуком - не мог завязать, кто ботинки драил, а Башир пристроился к зеркалу - брился.

Когда он закончил бритье, в комнату вошел Умар Берсанов и громко заговорил:

- Вот скряги Альдиев и другие, еще называются друзьями...

- А что случилось? - спросил  Башир.

- А то, что они не дали мне их одеколоном воспользоваться после бритья.

- У них он есть?

- Конечно, есть. Полный флакон на тумбочке стоит.

- Мне дадут, - ответил  Башир  и с важным видом пошел в комнату М.Альдиева и других:

- КIантий! Я готов, мне бы только чуть-чуть одеколоном освежиться, - а сам смотрит на флакон, стоящий на тумбочке.

- Для тебя, друг, ничего не жалко, - сказал М. Альдиев.

Ловко сняв пульверизатор с флакона из-под одеколона  и вставив его в бутылку с жидким мылом, он стал обильно брызгать им лицо и волосы Башира.

Башир  доволен:

- Ну, все! Теперь порядок!

Когда Башир с Магомедом пришли на вечер, остальные уже были там.

Друзья сразу стали настойчиво предлагать Баширу станцевать с девушкой. Кто-то даже подтолкнул его в круг.

Башир не устоял. Пошла пляска. Первая девушка устала и ушла, в круг вошла вторая, затем третья. Башир весь вспотел. Но потекли по его лицу не капли пота, а белые хлопья пены… Друзья подшучивают:

- Что с тобой, Башир? С тебя льется пена, как с загнанного рысака.

- Не знаю, - говорит  Башир, - со мною такое первый раз…

Но тут, увидев смеющиеся лица друзей, Башир смекнул, в чем дело, и оценил их веселый подвох громким смехом».

Тот первый после депортации выпуск Чечено-Ингушского пединститута стал олицетворением созидательного порыва ингушской молодежи, охваченной страстным стремлением принести пользу своему народу. Юноши и девушки, шагнувшие в большую жизнь с институтскими дипломами, в последующие десятилетия громко заявили о себе в науке, искусстве и культуре. Баширу Костоеву было суждено стать мэтром журналистики, к опыту которого обращались многие поколения нашей пишущей братии.

- Как племянник я всегда считал честью быть ему полезным, - говорит известный журналист Иса Мержоев. - Меня удивляла и восхищала его преданность избранной профессии. Когда мы жили в Грозном, помню, он ложился рано, вставал в 4-5 утра и начинал писать. В редакцию дядя обязательно приходил с готовой статьей, никогда не подводил. Ответственность он считал одним из главных достоинств человека. Именно он заразил меня журналистикой, научил ценить слово. Как и отец, дядя наставлял меня бережно и даже трепетно относиться к родному языку...

Люба Чапанова, член Союза журналистов России, часто с теплотой вспоминает свои годы работы в «Сердало». В стенах редакции легендарной ингушской газеты она оказалась в 1987 году.

- Мне было всего 24 года и коллектив, в котором трудились умудренные опытом люди, стал для меня, по сути, второй семьей, - говорит она. – Старшие коллеги во главе с главным редактором Османом Гадаборшевым опекали меня, помогали моему становлению в профессии. В «Сердало» той поры работали Магомед-Башир Цицкиев, Хамид Эгиев, Идрис Плиев, Магомед Хаматханов, Мустафа Хамхоев, Султан-Гирей Котиев, Хава Аушева, Райхант Арчакова, Руслан Аушев, Манолис Чахкиев, Джабраил Богатырев, Магомед Чахкиев. Самые приятные воспоминания остались у меня об этих людях. Большой признательности заслуживает, безусловно, и Башир Костоев. Мне кажется, что его доброта не знала границ.

Детство Башира пришлось на тяжелейшие годы сталинской депортации нашего народа. Я помню его рассказы о том страшном времени. Однажды в суровый казахстанский мороз он с другими ингушскими мальчишками искал под толщей снега оставшиеся на хлебном поле зернышки. В этих зернышках, которые надо было еще тайком принести домой, чтобы не навлечь беду на всех близких, была жизнь. В них было спасение от голодной смерти...

Пройдут годы, и Башир Магомедович Костоев, засевая благодатное поле своей жизни, взрастит добрые всходы любви к родному краю и к людям, живущим в нем. В этом будет его благородная земная миссия, которую он исполнит до конца...

Ахмет ГАЗДИЕВ

На снимке: Башир Костоев (в центре) с театральным критиком Беком Абадиевым и ученым Тимурланом Муталиевым

СУДЬБЫ ВДОХНОВЕННЫЙ МОТИВ

У «Сердало» - общенациональной газеты Республики Ингушетия, отмечающей в нынешнем году свой 95-летний юбилей, богатейшая история. Она неразрывно связана с историей ингушского народа, голосом которого газета оставалась на протяжении целого века. Блистательный путь, пройденный главным печатным изданием республики, - это живая летопись времен, отразившая сменявшиеся эпохи и написанная пламенными сердцами замечательных людей, по-настоящему влюбленных в свой гордый горный край и бесконечно преданных ему. Целая галерея портретов лучших представителей нации предстает перед нами, когда мы, нынешние журналисты «Сердало», вспоминаем наших предшественников. Мой сегодняшний рассказ об одном из таких людей...

СУЛТАН-ГИРЕЙ Садулович Котиев всегда с гордостью говорил: «С «Сердало» связана большая часть моей биографии». Впервые он пришел в редакционный коллектив в конце 50-х годов. Это было время становления газеты, возобновившей свой выпуск после 13-летнего сталинского безвременья, в котором оказался ингушский народ, переживший величайшую трагедии депортации.

- Приехав по вызову в столицу восстановленной Чечено-Ингушетии, - рассказывал он мне, - я успел некоторое время поработать преподавателем математики в Грозненском пединституте. Но совсем скоро стал заведующим отделом культуры и быта газеты «Сердало». Судьба свела меня с замечательными людьми, имена которых сегодня известны в Ингушетии каждому. Это писатель Ахмед Абукарович Ведзижев, возглавивший тогда отдел экономики редакции, Хасан Магомедович Галаев – заведующий отделом писем, Туган Абазбекович Тебоев – он руководил отделом партийной жизни. Литсотрудниками «Сердало» того времени были Капитон Чахкиев, Юсуп Чахкиев, Хамид Эгиев, Алихан Костоев. Редактором газеты назначили Джабраила Кунтиевича Хаматханова, который запомнился мне своей глубокой порядочностью, хорошими организаторскими качествами и высокой требовательностью как к коллективу, так и к себе.

Я снова перечитываю строки воспоминаний Султан-Гирея Котиева. «Это были сложные и трудные годы для нашего народа, - писал он. - В 1957 году начали восстанавливать Чечено-Ингушскую АССР, которая была упразднена в февральские дни сорок четвертого года в связи с выселением ингушей и чеченцев в Казахстан и Киргизию. Для восстанавливающейся республики нужны были национальные кадры. Их вызывали из мест ссылки по специальным вызовам. В их числе были и мы, будущие первые работники редакции воссоздаваемой ингушской газеты «Сердало»: Джабраил Хаматханов, Хамзат Осмиев, Хасан Галаев, Ахмед Ведзижев и я. Мы должны были восстановить и организовать выпуск газеты в назначенное время. Исполнение обязанностей редактора газеты было возложено на Джабраила Хаматханова, ответственным секретарем газеты стал Хамзат Осмиев, остальные - заведующими отделами редакции, фотокорреспондентом был утвержден Идрис Плиев - участник Великой Отечественной войны. Все эти работники были зачислены в аппарат редакции приказом №1 по редакции от 18 июня 1957 года.

Джабраил Хаматханов, ранее занимавший ответственные должности в просвещении, на партийной и хозяйственной работе, имел опыт организаторской и воспитательной работы. Он сумел за короткое время создать сплоченный, работоспособный коллектив и начать выпуск газеты, прерванный тринадцать лет тому назад. Первый полноформатный номер восстановленной газеты вышел 21 июня 1957 года на ингушском языке.

Часть тиража была отпечатана красочно, в двух цветах (памятные номера). На первой полосе стояла передовая статья. (Были такие статьи в советское время, в которых обобщенно показывали успехи сегодняшнего хозяйственного и культурного строительства и ставились задачи, которые предстояло выполнить). Статья в газете называлась «Дружная семья советских народов». Я помню, её автором был Джабраил Кунтиевич. В статье, помимо общих задач, выделялись и задачи, которые стояли перед газетой, перед коллективом редакции. В статье говорилось: «Наша газета будет успешно работать, если мы будем тесно связаны с трудящимися, с передовиками производства, с теми, кто стоит во главе производственных участков, с партийным и советским активом.

Коллектив редакции должен привлечь к работе газеты на общественных началах нефтяников, рабочих предприятий, колхозников, агрономов, зоотехников, учителей и других…»

В завершении статьи подчеркивалось: «Вместе со всеми трудящимися республики газета будет активно участвовать в восстановлении республики, в укреплении дружбы между народами, в идейно-политическом воспитании трудящихся, в выполнении хозяйственных планов».

Возрождение газеты «Сердало» в тех тяжелых для нашего народа условиях было событием исторического значения, так как после длительного духовного голода ингуши были по-особому одухотворены реальностью своей полноценности, равноправности...»

В той атмосфере всеобщей радости, связанной с долгожданным возвращением народа к своим корням, никакие трудности не могли смутить людей, оказавшихся, по сути, в роли первопроходцев. Коллектив «Сердало» взялся за работу вдохновенно и творчески, преодолевая острый дефицит журналистских кадров.

«Из старых газетчиков мало кто остался в живых..., - вспоминал С-Г.С. Котиев. - После первых номеров газеты в редакцию пришли Капитон Чахкиев, Алихан Костоев, Юсуп Чахкиев, Халид Эгиев, в последующем - Туган Тебоев, Ахмед Плиев, Закре Даурбеков, Умар-Али Додов, Магомед Тумгоев, Ахмед Боков, Асхаб Мякиев, Мустафа Хамхоев, Тамара Ужахова, Саид Чахкиев, Роза Мархиева, Магомед Чапанов, Осман Бузуртанов и другие. Большинство из них в газете «Сердало» впервые начали журналистскую деятельность. Этот костяк коллектива, сформированный под руководством Джабраила Хаматханова, оставался в таком составе первые три-четыре года, пока не начал пополняться за счёт выпускников Чечено-Ингушского пединститута...»

ЯРКУЮ жизнь прожил Султан-Гирей Котиев. В далеком Казахстане он оказался 14-ти лет отроду. Здесь, в райцентре Денисовка, что в Орджоникидзевском районе Кустанайской области, он окончил среднюю школу. Затем поступил на физмат Кустанайского учительского института и, обучаясь заочно, работал учителем в школе села Досовка, где и нашла пристанище семья Котиевых. В 1953 году молодого преподавателя направили на работу в СШ № 1 города Джитыгара. В стенах этой школы он проработал несколько лет до самого возвращения на Родину.

Будучи человеком инициативным и энергичным, С-Г. Котиев всегда находился в самой гуще общественной жизни. Еще в Казахстане его избрали членом Джитыгаринского райкома комсомола. Позже в разное время он становился членом Ленинского райкома и Грозненского горкома партии, депутатом Ленинского и Сунженского райсоветов. В 1958 году окончил курсы при Чечено-Ингушском обкоме партии, затем прошел подготовку в Высшей партийной школе при ЦК КПСС.

В 1962 году С-Г. Котиева утвердили инструктором Грозненского горкома партии, а в 1969 году - инструктором обкома партии. Через три месяца он стал секретарем Сунженского райкома КПСС. В 1971 году возглавил Сунженский райисполком.

После митинга, прошедшего в Грозном в 1973 году, на котором ингуши потребовали полного восстановления прав, попранных сталинщиной, по республике прокатилась волна по отстранению с руководящих постов  представителей ингушского народа. Лишился своего поста в период этой кампании и С-Г. Котиев. Тогда он снова вернулся в «Сердало», где его заботам поручили отдел сельского хозяйства. Спустя год Султан-Гирея Садуловича перевели на должность ответственного секретаря, в которой он проработал последующие 17 лет.

Если сравнить коллектив редакции любого издания с оркестром, то роль дирижера этого оркестра будет по праву принадлежать ответсекретарю. Это единственный человек в редакции, который еще до верстки очередного номера отчетливо представляет себе, как станет выглядеть этот номер, на что неминуемо обратит внимание  читатель, что окажется сильный стороной, «гвоздем» номера, а что будет выполнять функцию, скажем так, «обрамления». Макет нового номера газеты, рождаясь в воображении одного человека, станет всеобщим достоянием лишь завтра. А сегодня именно ответственный секретарь, владелец «редакционного портфеля», определяет его лицо. Плата за это право - практически постоянное нервное напряжение, вызванное жестким регламентом, графиком и установленными правилами.

В 1990 году Султан-Гирей Садулович ушел на заслуженный отдых, однако наслаждаться покоем ему пришлось недолго. События, разыгравшиеся в Пригородном районе осенью 1992 года, заставили его вернуться в родную газету. Во время новой трагедии, обрушившейся на его народ, он не смог оставаться в стороне. В тот тяжелый период информационной блокады общенациональная газета Ингушетии стала для ингушей единственной возможностью рассказать о своей боли. Султан-Гирей Садулович сначала возглавил отдел писем, а потом был назначен заместителем главного редактора.

Мое знакомство с этим замечательным человеком пришлось на начало 90-х годов. Меня сразу же подкупили его человеческие качества, среди которых нельзя было не заметить подлинную интеллигентность, свойственную высоким натурам. Умудренный большим жизненным и профессиональным опытом, он был прост в общении, всегда внимательно относился ко всем, кто его окружал. Мне не довелось работать с ним вместе, но частые визиты Султан-Гирея Котиева в родную редакцию, находившуюся уже в Назрани, позволили узнать его ближе. Он вызывал у каждого из нас уважение и восхищение, относясь к людям такого склада, общение с которыми всегда обогащает и заставляет становиться лучше.

В 1996 году С-Г. Котиев пришел на работу в аппарат Народного Собрания РИ, став ведущим специалистом протокольно-редакционного отдела. Здесь были востребованы знания этого великолепного знатока ингушского литературного языка, вдохновенным мотивом судьбы которого была профессиональная национальная журналистика.

Среди многочисленных государственных наград С-Г. С. Котиева - медаль «За освоение целинных земель», орден «Знак Почета» и высшая награда Ингушетии - орден «За заслуги». В разные времена они становились свидетельством его активной жизненной позиции, горячего стремления быть полезным своему народу и Ингушскому Отечеству.

Султан-Гирей Садулович покинул этот мир, оставив после себя добрую и светлую память…

Ахмет ГАЗДИЕВ