Очерк
Ингушская
земля во все времена рождала настоящих мужчин, готовых к подвигу и
самопожертвованию. Их мужество не знало границ, а широта натуры во всей полноте
отражала бескрайность родного неба над бессмертными горами. Звучавшая в этом
небе из век в век орлиная песня свободы, вдохновляла бесстрашных сыновей гор на
великие ратные дела. Но жила в этих горячих сердцах и нескончаемая тяга к
созиданию. О ней поведают вам звонкие мелодии стремительных горных рек и тихий
шепот земли, пробуждающейся под весенним солнцем. В мирную пору эту землю со
всей сыновней любовью обрабатывали руки, умевшие держать оружие. В этих двух
ипостасях – воина и созидателя – ярко проявил себя и герой моего сегодняшнего
очерка, простой ингушский крестьянин, ставший героем двух войн…
ЖРЕБИЙ
МУССЫ БЕШТОЕВА
МУССА Бештоев родился и вырос в ингушском селении Насыр-корт.
Недолог был его земной век, однако личность этого человека предстает перед нами
во всем величии человеческого духа, не сломленного никакими испытаниями.
Потомственный крестьянин, натруженные руки которого бережно ухаживали по весне
за первыми ростками будущего урожая, он ушел из жизни как подобает настоящему
воину – на поле брани.
Многие подробности незаурядной биографии Муссы
Маскуровича Бештоева могли навсегда кануть в Лету, если бы пять лет назад его
внук Хамзат Кодзоев не задался целью побольше узнать о своем деде. В основу
предпринятых им поисков легли рассказы отца, которые он услышал в детстве. Это
было еще в те времена, когда многие события прошлого по разным обстоятельствам
старательно замалчивались.
- Мои сведения о дедушке носили большей частью
отрывочный характер, - рассказывает Хамзат. – Но даже этих сведений было
достаточно, чтобы понять, насколько необычным человеком он был. Как и все
вокруг, он занимался сельским хозяйством, добывая пропитание семье. От других
сельчан отличало его лишь то, что был он искусным врачевателем. Говорят, что
дед не только зуб мог удалить или перелом вылечить, но даже трепанацию черепа
успешно делал. Этот Божий дар пригодился ему в будущем и на военных дорогах. В
первую такую дорогу он отправился добровольцем (охотником, как тогда говорили)
с началом русско-японской войны.
Как отмечает в книге «Ингуши в русско-японской войне
1904-1905 гг.» известный ученый Ахмет Мальсагов, последние годы своей жизни
посвятивший исследованиям истории ингушского народа, в конце XIX - начале XX вв.
центр тяжести внешней политики Российской империи был перенесен на Дальний
Восток. Однако попытка царского правительства утвердить свою сферу влияния в
Корее и Северо-Восточном Китае (Манчжурии) натолкнулась на яростное
сопротивление молодого империалистического хищника - Японии, за спиной которой
стоял еще один соперник России - Англия. В ночь на 27 января 1904 года японский
флот внезапно атаковал российскую Тихоокеанскую эскадру. Россия вынуждена была
объявить войну Стране восходящего солнца. Началась срочная мобилизация и
переброска на Дальний Восток воинских резервов. Горцы Северного Кавказа, как не
несущие по закону воинской повинности призыву не подлежали. Однако царское
правительство помнило их доблесть и заслуги перед Отечеством в предыдущих
войнах, которые вела Российская империя.
31 января 1904 г. император Николай II обратился к
кавказским горцам с призывом отправиться добровольцами на войну с Японией. Как
ни далеко находились от седого Кавказа поля и сопки Манчжурии, горцы
откликнулись на этот призыв. Только из Дагестана на Дальний Восток было
отправлено два полка добровольцев. Не остались в стороне и другие народы
Северного Кавказа, в том числе ингуши, сформировавшие шестисотенный
Терско-Кубанский конный полк. Шестая сотня этого полка была составлена
исключительно из джигитов Ингушетии и получила название «ингушской».
- Интересно то, как мой дед попал в шестую сотню Терско-Кубанского
конно-иррегулярного полка, - рассказывает Хамзат Кодзоев. – Сельчане собрались
в мечети, и чтобы честно определить, кому из них будет суждено отправиться на
далекую войну, решили тянуть жребий. Так и оказалось имя Муссы Бештоева в
списке насыр-кортовцев, которым вскоре предстояло участвовать в сражениях с
японцами.
ХРОНИКА НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ ВОЙНЫ
БОЛЬШАЯ поисковая работа, проведенная Хамзатом
Кодзоевым, его обращение к военным архивам и страстное желание восстановить
боевой путь деда, принесли свои положительные плоды. Проникнуться же атмосферой
той эпохи ему помогла историческая литература, горы которой он переворошил за
несколько последних лет. Среди них почетное место заняла уже упомянутая мной книга
Ахмета Уматгиреевича Мальсагова, который известен также как автор первых
основополагающих работ по генеалогии ингушских фамилий и потомков древних
родословий ингушей.
На одну из наших встреч, состоявшихся в процессе
работы над этим очерком, Хамзат принес несколько рукописных листов.
- Это мои выписки из книги «Ингуши в русско-японской
войне 1904-1905 гг.». Послушайте, что тут написано, - сказал он и увлеченно
погрузился в чтение. - Терско-Кубанский и 2-й Дагестанский конные полки,
сведенные в Кавказскую конную бригаду под командованием генерал-майора князя
Г.И. Орбелиани, пересекли 23 июня 1904 года границу Манчжурии и 1 июля прибыли
в г. Ляоян - центр укрепленной позиции российской Манчжурской армии. В середине
июля горские сотни, включенные в состав 10-го армейского корпуса, были
направлены на прикрытие левого фланга армии. 12 августа 1904 года полку
пришлось принять настоящее боевое крещение. На 10-й армейский корпус обрушились
сразу две дивизии 1-й японской армии (2-я и 12-я), поддержанные мощным
артиллерийским огнем. Две из шести наступавших колонн атаковали позиции
Кавказской конной бригады…
Я слушал Хамзата и понимал, что для него каждая
строчка прочитанного текста стала когда-то приближением к героическому предку,
к деду, которого он никогда не видел, но чья кровь продолжает течь в его
жилах.
Из «Описания военных действий Терско-Кубанского
конного полка с 12 по 24 августа 1904 г.» известно, что джигиты 5-й сотни под
огнем неприятеля сумели вывезти с поля боя 43 раненых русских солдат и
офицеров. Ингушские же всадники (6-я сотня), заняв удачную позицию и получив в
свое распоряжение полковые пулеметы, прикрыли отступление пехоты от Анпинлина и
Це-гоу. После 10 часов утра войска корпуса, оправившись от первых неудач,
перешли в контратаку и остановили наступление противника. Части 2-й японской
дивизии вынуждены были удовольствоваться занятием высот к югу, юго-востоку и
востоку от деревни Цегоу, а 12-я дивизия задержалась на хребте в окрестностях
перевалов Папанлин - Анпинлин.
Командование 10-го армейского корпуса планировало на
следующий день перейти в контрнаступление и отбросить противника на юг. Однако
в ночь с 13 на 14 августа 1904 года, как отмечает А.У. Мальсагов, командующий Манчжурской
армией генерал-адъютант, генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин потребовал от
командира корпуса генерал-лейтенанта К.К. Случевского отступить на левый берег
р.Танхо. Осторожный и нерешительный Куропаткин предпочел отвести армию на
Ляоянские позиции, не воспользовавшись благоприятной возможностью перейти в
наступление, которую ему предоставили своей героической обороной пехотинцы и
всадники-горцы.
14 августа Терско-Кубанский конный полк был выведен
в резерв 10-го армейского корпуса, а 16 августа передан в состав 17-го армейского
корпуса. На следующий день японская армия развернула генеральное наступление на
Ляоян. Не считаясь с большими потерями, противник форсировал р.Тайцзыхе и стал
угрожать левому флангу российских войск в районе Янтайских каменноугольных
копей. Для ликвидации прорыва на этот участок 18 августа были переброшены
дополнительные воинские части, в том числе Кавказская конная бригада. На
рассвете 19 августа Терско-Кубанский полк получил приказ пройти вдоль хребта
через Янтайские копи и, зайдя во фланг и тыл сопки, занятой японцами,
постараться сбить их оттуда.
Предоставим вновь слово авторам «Описания…»: «Утром
20 августа, при наступлении японцев на позицию у Чачанзай, полк был выдвинут
вперед для освещения местности и разведки, а также для прикрытия флангов пехоты.
На левый фланг были посланы 1-я и 2-я сотни и пулеметы. Попав под сильный огонь
неприятеля, пулеметы успешно состязались с ним, образцово действуя во все время
боя. Своим удачно направленным огнем пулеметы задержали наступление двух
колонн, рассеявшихся под градом пуль. На правом фланге и впереди пехоты
работали 3-я и 6-я (Ингушская) сотни. Находясь все время под убийственным
ружейным огнем, они освещали местность и разведывали места расположения
противника. Отойдя затем за пехоту, обе сотни служили прикрытием батареи 26-й
артиллерийской бригады. 4-я и 5-я сотни оставались в резерве... При общем
отступлении пехоты полк прикрывал ее движение, а затем отошел назад и
присоединился к отряду генерала А.В. Самсонова, став на его правом фланге у
дер. Пуелиндза. Около этой деревни полк провел всю ночь. Полк принимал участие
в бою в составе 34 офицеров, 52 урядников, 8 трубачей и 698 всадников. Потери:
ранено 2 всадника и 8 лошадей...»
«Весь день 20 августа кипел кровопролитный бой на
внешнем обводе укреплений Ляояна, особенно у фортов 1-У, - пишет Ахмет
Мальсагов. - Повсеместно атаки японцев были отбиты. Руководивший действиями
неприятельской армии генерал Куроки уже подумывал о переходе к обороне на
достигнутых рубежах. Но в решающий момент сражения не выдержали нервы у А.Н.
Куропаткина. Неплохой военный администратор, командующий российской Манчжурской
армией, как полководец был совершенно несостоятелен. Получив в ночь на 21
августа 1904 г. донесение о частичном успехе японских войск на левом фланге в
районе Сыквантунь и отходе на Лилиенгау подразделений 17-го армейского корпуса
генерала от кавалерии барона А.А. Бильдерлинга, Куропаткин, боясь окружения,
распорядился оставить Ляоянские позиции и отступить на север в сторону Мукдена.
22 августа японцы заняли Ляоян, но дальше продвинуться не смогли, измотанные
предыдущими боями.
Терско-Кубанский конный полк находился в арьергарде
отступающей Манчжурской армии. В частности, дивизион полковника Я.Ф.
Гилленшмидта, в который входили 4-я, 5-я и 6-я (Ингушская) сотни, прикрывал
движение колонны, руководимой командиром 35-й пехотной дивизии
генерал-лейтенантом К.А. Добржинским. 22-23 августа дивизион находился в дер.
Хундятунь, высылая во все стороны разъезды, бывшие все время в соприкосновении
с неприятелем. Например, разъезд Ингушской сотни, наблюдая за дер. Ламапу, где,
по словам китайцев, были японцы, заметил, что «к юго-востоку от деревни
находился входящий в нее рысью эскадрон кавалерии, а за ним конная батарея.
Сейчас же раздался выстрел, и батарея открыла огонь по отступающим войскам. С
места стоянки разъезда было видно, как стоявшая у станции Янтай наша батарея
отвечала ей, но снаряды ее рвались сзади неприятельской батареи, не делая ей
вреда. Тогда подъесаул Гревс поскакал к командиру батареи и рассказал точно, где
находится неприятельская батарея. После нескольких удачных выстрелов неприятель
прекратил огонь./…/
24 августа 1904 г. Манчжурская армия окончательно
отошла за р. Шахе, имея тыловой базой центр одной из провинций Южной Манчжурии
и важный узел железных дорог - Мукден. Ляоянское сражение явилось крупным
тактическим успехом японцев, которые сумели выбить российские войска из
тщательно укрепленных и заранее подготовленных позиций. Царские генералы
действовали слишком пассивно и обнаружили чрезмерную чувствительность к
«операциям японцев против наших флангов и сообщений». Отступление,
произведенное после ряда подвигов, совершенных солдатами и офицерами, крайне
тягостно отразилось на настроении войск. Тем не менее, по итогам боев под
Ляояном многие их участники получили различные награды».
СВИДЕТЕЛЬСТВО
ВОИНСКОЙ ДОБЛЕСТИ
ПЕРЕДО мной приказ №205 Главнокомандующего всеми
сухопутными и морскими вооруженными силами, действующими против Японии, генерал-адьютанта
Куропаткина, подписанный им 30 ноября 1904 года в деревне Чансямутунь:
«За отличия, оказанные против неприятеля, по
Высочайше предоставленной мне власти, на основании 34 статьи Положения о
Полевом Управлении войск в военное время, нижних чинов, поименованных в
прилагаемом списке, награждаю знаками отличия Военного Ордена».
Этот архивный документ, найденный Хамзатом
Кодзоевым, стал для него бесценной реликвией. Среди имен Георгиевских
кавалеров, представителей Второй Забайкальской казачьей батареи, Одиннадцатого
Восточно-Сибирского стрелкового полка, Первой Восточно-Сибирской
стрелково-артиллерийской бригады, Оренбургского казачьего полка, Дагестанского
конного полка, Терско-Кубанского конного полка и Девятой Восточно-Сибирской
стрелково-артиллерийской бригады присутствует имя его деда Муссы Бештоева -
всадника шестой сотни терско-кубанцев. Свою высокую награду Мусса Маскурович
получил за мужество и храбрость в боях под Ляоляном 13-25 августа 1904 года.
Его знак отличия Военного Ордена четвертой степени имеет порядковый номер
103222.
- После русско-японской войны дед вернулся в родные
места и вновь занялся привычным для него крестьянским трудом, - рассказывает
Хамзат Кодзоев. – Помятуя о его воинской доблести, ингушский офицер Ижи (Илез)
Мальсагов выдал за него свою сестру. В этом браке родились шесть дочерей и два
сына. Годы спустя, когда деда уже не было в живых, его однополчанин Хадис Яндиев
из Кантышево поведал моего отцу одну поразительную историю. Однажды дед отстал
от своих, чтобы совершить омовение, и вернулся назад пешим и весь в крови.
Оказалось, что на всадника напал тигр. Хищник сломал хребет коню, но был
зарублен его хозяином…
Как отмечают многие исследователи, в период войны с
Японией молодые дагестанцы, чеченцы, ингуши, кабардинцы, черкесы, карачаевцы
охотно пошли в русскую армию. Национальные полки и эскадроны активно
участвовали в боевых действиях в Маньчжурии, проявляя чудеса храбрости. Именно
поэтому позже опыт горских частей был использован русским командованием во
время первой мировой войны, когда из горцев Кавказа была сформирована
Кавказская конная дивизия, более известная под названием Дикой дивизии.
Сражаться с врагом в составе легендарной Дикой
дивизии довелось и Муссе Маскуровичу Бештоеву. С началом первой мировой войны
он вновь взял в руки оружие и отправился на фронт. И снова посланец гор сумел
продемонстрировать воинскую доблесть, свидетельством которой стал Георгиевский
крест третьей степени. Документальное подтверждение этой награде Хамзат Кодзоев
нашел в приказе №78 от 23 июля 1915 года по 2-му Кавалерийскому корпусу 9-й
армии. В документе говорится, что старший урядник Ингушского полка Кавказской
Туземной конной дивизии Мусса Бештоев удостоен высокой награды за то, что
«личной храбростью содействовал успеху дела».
- После революции дед вернулся домой, но как
показали дальнейшие события, он до конца оставался верен своей присяге, -
рассказывает Хамзат. – В 1919 году дед погиб в бою под Екатеринодаром, сражаясь
на стороне белой армии. Его жизнь оборвал осколок разорвавшегося неподалеку
снаряда…
Ахмет
ГАЗДИЕВ
На
снимке: Георгиевский кавалер Мусса Маскурович Бештоев (сидит в центре) со
своими однополчанами
Комментариев нет:
Отправить комментарий